Книга Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman

что я был совершенно не в состоянии объяснить ее поведение по отношению ко мне". Он сказал, что между ними часто передавались "ласковые послания" и что Морти обнаружил одну из таких записок. Он написал, что позже Адель дала ему ключ от своего дома и велела встретиться с ней там в восемь вечера в пятницу, 8 марта. Но когда он приехал, ее там не было. Тогда, по его словам, он взял кеглю для боулинга, чтобы защититься, если кто-то из прислуги обнаружит его в доме, и стал ждать. Когда Адель вернулась с мужем, утверждает Брандт, он тайком поговорил с ней в ее гардеробной. "Мой разум был в очень возбужденном состоянии, единственная мысль - о несчастной женщине, которая побудила меня позвать ее. В спешке я взял с шифоньера две бриллиантовые булавки с намерением, что если меня обнаружат, то покажется, что я пришел с целью кражи". Пытаясь выбраться из дома незамеченным, утверждал Брандт, он столкнулся с Морти Шиффом. "Короче говоря, мы с мистером Шиффом проговорили два часа, и я ушел в час дня, пообещав джентльмену... что он не доставит мне никаких хлопот". Вместо этого Брандт был задержан. Он утверждал, что впоследствии был обманут своим адвокатом, который пообещал, что ему грозит короткий тюремный срок, возможно, год, если он признает себя виновным.

Узнав, что Нельсон занимается делом Брандта, Морти написал ему письмо и предложил поручить своему адвокату провести брифинг для сенатора: "Этот человек доставил нам с миссис Шифф много неприятностей, и только по счастливой случайности его попытка убить меня не увенчалась успехом. Я уверен, что вы не захотели бы поощрять этого действительно опасного человека, если бы были в курсе всех фактов в этом деле". Видимо, убедившись в виновности Брандта, Нельсон снял вопрос, но заключенный в тюрьму лакей продолжал добиваться своего освобождения. В конце 1911 года Брандт обратился к губернатору-демократу Нью-Йорка Джону Диксу с просьбой о помиловании . А 12 декабря, когда в Вашингтоне Джейкоб Шифф давал показания в пользу резолюции Зульцера, адвокат Морти поспешил в Олбани, чтобы "замять дело".

На этот раз дело не прошло тихо. Раздутый медиаимперией Уильяма Рэндольфа Херста, скандал разгорелся с новой силой. Вскоре история Брандта с его постыдными обвинениями в неверности попала на первые полосы общенациональных газет, где и оставалась в течение нескольких недель. Возникла история о бедном молодом иммигранте, которого система правосудия поставила на рельсы по вине влиятельной семьи. Эта история усилилась, когда появились утверждения, что Отто Розальски, судья, который вел дело Брандта, тайно беседовал с Морти и его адвокатом Говардом Гансом в клубе Criterion за несколько дней до вынесения приговора. К концу февраля 1912 года не только казалось, что Брандт может добиться своего освобождения, но и окружной прокурор Нью-Йорка Чарльз Уитмен, нацелившийся на пост мэра, угрожал предъявить Морти и Гансу обвинения в заговоре и назначил большое жюри для проведения расследования.

"Я вынужден отказаться от обсуждения этого вопроса", - сказал Якоб Шифф репортерам, обратившимся к нему за комментариями по делу Брандта, и обнаружил его в доках, когда он вместе с женой Терезой садился на пароход до Бермудских островов. В частном порядке он признался одному журналисту, что "освобождение Брандта стало бы бедствием" для его семьи.

По мере того, как разгорался скандал, в редакцию стали приходить письма от друзей и доброжелателей. "Я хочу послать тебе всего одну строчку, чтобы ты знал, что здравомыслящие люди страны очень глубоко сочувствуют тебе в том, что ты переживаешь, и что преувеличенные и сенсационные газетные сообщения не обманывают так много людей, как некоторые склонны верить", - гласила одна записка Морти от Букера Т. Вашингтона, чей институт Таскиги поддерживали Шиффы. "Все больше и больше людей в этой стране начинают понимать, что если человек преуспевает в приобретении богатства или делает себя заметным или полезным в любом направлении, он становится мишенью. Вы и ваша семья так много сделали для этой страны, что здравомыслящие люди не могут быть обмануты".

После нескольких лет попыток замять эту историю Морти, осаждаемый плохой прессой и находящийся под следствием окружного прокурора, опубликовал пространное публичное заявление, в котором привел письмо Брандта к Адель и другие доказательства по делу. Это заявление заняло большую часть шести колонок в газете "Нью-Йорк Таймс" и, в частности, гласило:

К решению сделать это заявление я пришел с большой неохотой, поскольку по природе своей избегаю предавать огласке свои личные дела. Но вот уже месяц некоторые городские газеты пестрят ложными обвинениями, инсинуациями, намеками и доносами почти любого возможного характера, исходящими почти из любого возможного источника. Нас с мистером Гэнсом обвинили в сговоре с целью нанести ущерб правосудию, в нечестном воздействии на честного судью, в "железнодорожной перевозке" невинного молодого человека в тюрьму штата для отбывания длительного срока заключения, в том, что мы ложными обещаниями снисхождения побудили Брандта признать себя виновным в преступлении, которого он не совершал, и, наконец, в стремлении нечестными методами удержать невиновного человека в тюрьме после того, как его невиновность была доказана.

Во вторник в конце марта 1912 года Адель Шифф, слегка нервничая, прибыла в здание уголовного суда на Сентр-стрит. Войдя в здание суда, она сказала репортеру, что предстала перед большим жюри "по собственной просьбе". Во время дачи показаний она опровергла утверждения Брандта об их романе и сказала, что не давала ему ключей от их дома. На той же неделе большое жюри, заслушав сорок одного свидетеля, включая Брандта, завершило свое расследование, не найдя оснований для предъявления обвинений Морти или его адвокату. Но присяжные также пришли к выводу, что Брандту следовало предъявить обвинение в менее тяжком преступлении - крупной краже.

В апреле сенсационное дело Брандта затмило другое событие: затонувший во время первого рейса "Титаник". На борту роскошного океанского лайнера находились именитые пассажиры (аристократы, банкиры, артисты, руководители железных дорог), в том числе один из богатейших людей мира Джон Джейкоб Астор IV. Трагедия особенно близко коснулась немецко-еврейской толпы. На борту находились Бенджамин Гуггенхайм, сын горнодобывающего магната Мейера Гуггенхайма, который мужественно помогал спасать пассажиров, а затем облачился в официальную одежду и, заправив розу в лацкан, стал ждать своей участи как джентльмен; а также совладелец Macy's Исидор Штраус и его жена Ида. Штраусы были одним из основных представителей еврейской социальной и филантропической среды в верхнем городе. Исидор тесно сотрудничал с Джейкобом Шиффом в благотворительных проектах на протяжении многих лет. Вместе они помогли основать Образовательный альянс, а Исидор был директором