Книга Дети Третьего рейха - Татьяна Фрейденссон

– Sie sind, – ответила я по-немецки.

– «Sie» или «sie»77 с большой или с маленькой буквы? – уточнил Рихард. – Это – принципиальная разница.

– Sie, – повторила я, понимая, что, скорее, всё-таки подразумевала «они». Гоффман, Хенни и Бальдур. Но вслух сказала так:

– Зачем всё время вписывать себя в контекст?

– А зачем всё время нужно было отводить взгляд? Почему ты вообще не смотрела мне в глаза? Наблюдаешь, как всем вокруг весело? – спросил меня фон Ширах, кивнув на толпу молодых ребят с рюкзаками и фотоаппаратами. – Веселая толпа. Хочешь к ним?

– Я не люблю толпу… кстати… о толпе… Знаете, Рихард, – сказала я совершенно некстати, – надпись «Я был одним из вас» мог попросить выгравировать на своей могиле лишь тот, кто всегда любил трибуны и кафедры. Кто был над толпой.

– Разве это не очевидно? – Фон Ширах оторвался от фонаря и пожал плечами. – Я думал, это было ясно с самого начала.

– Вынуждена констатировать, что я вообще ничего не поняла и сейчас не понимаю.

– Тебе и не нужно, – сказал фон Ширах, – точнее, ты просто не можешь. Нужно знать нюансы, предпосылки, и не только одну сюжетную линию, но и лирические отступления, контекст. Всё может оказаться не тем, чем кажется. Может даже оказаться всё наоборот!

– А конкретнее?

Фон Ширах тяжело вздохнул.

– Ты видишь меня, но ты не понимаешь, почему я поступил так или иначе. Почему я заставил Наташу платить? Почему я сейчас тут с тобой, а не дома с книгой, хотя это всё нарушает течение моей жизни, – а я ни на что не променяю вечер среди книг! На всё есть свои причины.

– Хотите вернуться в свое Манчжоу-го? Ну так идите. – Я слышала свой спокойный голос и удивлялась, что говорю это вслух. – Идите к своим иероглифам. Вы всё равно не будете мне ничего объяснять – уж это я точно понимаю.

– А если я всё-таки объясню? – изумленно спросил Рихард.

– Тогда, возможно, я вас выслушаю. Но камеры уже нет – так что, в конечном итоге, могу обойтись и без того, что вы хотите сказать. Вы правильно днем сказали – работа закончена.

– Я и хочу сказать, только потому, что нет ни камеры, ни… никого. – Я почувствовала, как пухлые пальцы его мягко сжали мое плечо. – Этот… Мюнхен, Мариенплац, иероглифы, всё надоело. Может быть, я только что решил для себя одну важную вещь. Всё, что началось сегодня утром, было неправильно – и по моей вине. Я постараюсь исправить ситуацию. Все эти деньги – Наташи, твои… Давай завтра всё изменим? Ты ведь завтра еще в Мюнхене? – Рихард говорил сбивчиво, быстро, я едва успевала понимать его. – Значит, у меня будет шанс… А там посмотрим, как всё получится. Мне хочется, чтобы всё началось заново, но не так, как было сегодня: я постараюсь быть другим. Так как? – спросил он, не меняя тона, снова с печалью во взгляде оглядев очередную группу молодых ребят, которые во всех возможных комбинациях фотографировались на фоне Новой ратуши.

– Вы хотите, чтобы я позвонила вам завтра? – поинтересовалась я.

– Я сам найду тебя – только будь, пожалуйста, на связи.

Я кивнула.

Он добавил:

– Хотя, может быть, ты выберешь Наташу, – я вижу, ты от нее в восторге. Она этого заслуживает, так что если ты решишь вдруг встретиться с ней… У тебя есть выбор.

– Кажется, мы всё-таки договорились с вами. Он улыбнулся. И улыбка вышла недоверчивой.

– Я найду тебя в первой половине дня. Сам. И мы пойдем.

– Куда?

– В Старую пинакотеку и еще много куда. Но если ты не можешь, если завтра я услышу отказ, всё будет намного сложнее лично для меня.

– Хорошо.

Честно провалявшись до полудня в гостиничном номере, я проверила почту и смс – ничего. Но в гостинице сидеть не хотелось, так что мы с Сергеем пошли бродить по Мюнхену. В половине второго, так и не получив никакой вести от Рихарда, я, с одной стороны, испытала большое облегчение, с другой, мучимая любопытством и догадками, пыталась понять, что с ним такое вчера было: и пьяным вроде назвать было нельзя…

В четыре часа Сергей предложил написать Наташе смс и пригласить ее на ужин, если она не занята. Отличная идея! И мне, наконец, удастся с ней нормально пообщаться без фон Шираха. Я написала Наташе смс: «Милая Наташа! Мы с Сергеем только что побывали в Старой пинакотеке и подумали, а отчего бы нам не пригласить вас на ужин? Как вы? Какие планы?» И нажала «отправить».

Ответа от Наташи не было. Вдруг телефон дзынькнул, сообщив, что у меня – новое непрочитанное сообщение. Отправитель: R.vonSchirach.

Что он там, интересно, пишет? Приносит извинения? Но текст был примерно такой: «Дорогая Таня! Я надеюсь, ты не передумала. Прошу тебя встретиться со мной в 14:00 у ”Шпатенхаус“».

Не понимаю! Какие 14:00, если сейчас уже почти пять?! – Что-то случилось? – спросил Сергей. – Это Рихард?

– Ага, и я не могу понять, чего он дурака валяет, – поделилась сомнениями я. – Пишет о том, что мы с ним должны увидеться сегодня в два – ну три часа назад, то есть.

Браверман пожал плечами.

– А ты уверена, что сообщение пришло только что?

– Да! Прямо сейчас телефон звякнул. Ты же сам слышал…

– Ну да.

Я уставилась на экран: сообщение пришло только что. Но время отправки действительно стояло другое.

– Ой! Он отправил его около двенадцати! Это сообщение шло до меня почти пять часов?

– А не ты ли вчера с утра жаловалась на сеть? Помнишь, родители твои не получили от тебя сообщение и звонили в испуге?

Я кивнула, еще не слишком понимая, что произошло.

– И наше сообщение Наташе, наверное, тоже не дошло, поэтому она не отвечает. Кстати, я надеюсь, что Рихард не пришел в обозначенное место в указанное им время… Ведь не пришел, Сереж?

– Вероятно, пришел, – ответил Браверман спокойно.

– Хуже и быть не может, – констатировала я. И была не права. Потому, что хуже быть могло. Проверяя статус сообщения, которое час назад было отправлено Наташе, я заметила, что в получателях этого сообщения был указан Рихард: вчера, обменявшись с Наташей телефонами во время ужина, я вбила ее номер как N.vonSchirach. А Рихард у меня был обозначен R.vonSchirach. И, конечно, я перепутала адресатов. То есть я, выходит, проигнорировав его, пришедшего на встречу со мной, спустя несколько часов отправила ему сообщение для Наташи – о том, как хочу ее видеть!

Дура.

– Это какая-то дикая нескладуха. Так не бывает, – ошарашенно сообщила я Сергею.

Мы медленно подходили к Карлсплац. У «Макдоналдса» стояла толпа турецконемецкоподданных, культуру и язык которых так жаждал постичь Рихард. Я подошла к фонтану и села на прогретый солнцем камень, тупо глядя в телефон. Браверман сел рядом.