Книга Лицо в зеркале - Дин Кунц

* * *

Лаура Мунвс не нашла преступлений, числящихся за Владимиром Лапутой. Ему даже не выписывали штраф за неправильную парковку. Но, позвонив менее чем через пятнадцать минут, она сообщила Рисковому кое-что интересное.

В отделе расследования грабежей и убийств оставалось открытым дело, в котором фигурировала фамилия Лапута. Активное расследование не велось, речь шла о типичном «глухаре», когда у детективов не было ни улик, ни ниточек, тянущихся к подозреваемым.

Четыре года тому назад женщину, которую звали Джастина Лапута, в возрасте шестидесяти восьми лет, убили в собственном доме. Адрес, указанный в деле, полностью совпадал с адресом дома, за которым в тот момент наблюдал Рисковый.

— И как же она умерла? — спросил Рисковый, не отрывая глаз от дома.

— В компьютер введено не все дело, а резюме. Но здесь указано, что ее забили до смерти каминной кочергой.

Мине Райнерд сначала прострелили ногу, а потом забили до смерти мраморно-бронзовой лампой.

Каминная кочерга. Тяжелая лампа. В обоих случаях убийца хватался за тупое орудие, подвернувшееся под руку. Маловато, конечно, для утверждения, что налицо modus operandi[78], что в обоих случаях убийца один и тот же, но появлялась хоть какая-то зацепка.

— Джастину убили с необычной жестокостью, — продолжила Лаура. — Судебно-медицинский эксперт насчитал от сорока до пятидесяти ударов кочергой.

Убийство Мины Райнерд, по ней, правда, колошматили лампой, было не менее жестоким.

— Кто расследовал то дело? — спросил Рисковый.

— Уолт Сандерленд в том числе.

— Я его знаю.

— Мне повезло. Пять минут тому назад дозвонилась ему на сотовый. Сказала, что сейчас нет времени объяснять, зачем мне это нужно, и спросила, были ли у него в том деле подозреваемые. Он ответил без запинки. Состояние Джастины унаследовал ее единственный сын. Уолт говорит, что он — самодовольный подонок.

— А зовут сына — Владимир, — догадался Рисковый.

— Владимир Ильич[79]Лапута. Преподает в том же университете, где преподавала, пока не ушла на пенсию, его мать.

— Тогда почему он не в местах не столь отдаленных?

— Уолт говорит, что алиби у него оказалось более надежным, чем скафандр высадившегося на Луну астронавта.

Но ведь в этом мире совершенство недостижимо. Вот и стопятидесятипроцентное алиби всегда вызывает подозрение у копа, потому что кажется искусственно созданным, а не естественным.

Дом ждал в дожде, словно живой, несколько освещенных окон казались глазами.

* * *

В шприц Корки набрал парализующий коктейль, чтобы держать пленника недвижимым, но в ясном уме.

— К рассвету ты будешь мертв, как Ракель и Эмили, а потом это будет комната мальчика, его кровать.

Он не стал вводить Вонючке ни снотворное, ни галлюциноген. Не хотел, чтобы к полуночи, когда он вернется, Далтон спал или грезил. Этому мерзкому человеку предстояло в полном сознании испытать тончайшие нюансы давно спланированной для него смерти.

— Я многому научился за время нашего общения. Корки вогнал иглу шприца в трубку, идущую от капельницы к руке Далтона.

— У меня появилось много хороших идей, интересных идей.

Большим пальцем он медленно нажимал на поршень, выдавливая содержимое шприца в питательный раствор, поступающий из бутыли.

— И мальчика в этой комнате ждут примерно те же испытания, только более яркие, более шокирующие.

Когда шприц опустел, Корки выдернул иглу из трубки, бросил его в мусорное ведро.

— В конце концов, весь мир будет смотреть видеопленки, которые я буду рассылать. Мои малобюджетные фильмы ждет потрясающий успех, их, не отрываясь, будут смотреть миллионы людей.

Шатающиеся зубы Вонючего сырного парня уже начали стучать. По какой-то причине, от этого парализующего коктейля его начинала бить дрожь.

— Я уверен, что и мальчик будет в восторге, получив свою первую звездную роль. Зрителей у него будет больше, чем у его отца.

* * *

Буря теряла силу, ветер утихомирился, дождь, правда, продолжался. Улицу начало затягивать туманом, словно фонари высвечивали в воздухе холодное дыхание прячущейся за облаками луны.

Составив первое впечатление о человеке, с которым ему предстояло иметь дело, Рисковый сидел в машине, раздумывая над тем, как же все-таки увидеться с Владимиром Лапутой лицом к лицу.

Зазвонил мобильник. Ответив, Рисковый сразу узнал голос, поскольку слышал его совсем недавно, на улице, и принадлежал он призраку.

— Я — хранитель Этана, не твой, не Эльфрика. Но, если я его спасу, если смогу спасти, а ты или мальчик погибнете, толку от этого не будет.

Обычно Рисковый не лез за словом в карман, а тут онемел. Раньше он никогда не говорил с призраком. И не хотел начинать.

— Он будет винить себя в вашей смерти, — продолжил Уистлер. — И тень на его сердце станет темнотой, в которую он погрузится. Не ходи в этот дом.

К Рисковому вернулся дар речи, но в голосе появилась дрожь, которой прежде никогда не было.

— Ты мертвый или живой?

— Я мертвый и живой. Не ходи в этот дом. Кевларовый бронежилет не спасет. Тебе прострелят голову. Две пули в мозгу. И оживить тебя не в моей власти.

Данни отключил связь.

* * *

На кухне Корки, полностью готовый к штурму замка правящего голливудского короля, посмотрел на настенные часы и увидел, что до встречи с Джеком Троттером в Бел-Эре у него осталось меньше часа.

Убийства и суета разожгли аппетит. Мечась между кладовой и холодильником, он перекусил на скорую руку сыром, сухофруктами, половиной пончика, ложкой пудинга.

Такой сумбурный обед очень подходил человеку, который за один день натворил столько бед, верно служа хаосу, и еще не закончил свою работу.

«Глок» с навинченным глушителем дожидался на кухонном столе. Он идеально ложился в самый глубокий карман костюма, который одинаково годился как лыжнику, так и штурмовику.

По другим карманам Корки уже рассовал запасные обоймы, в гораздо большем количестве, чем могли ему потребоваться, поскольку сегодня убить он собирался только одного человека — Этана Трумэна.

* * *

Будь Рисковый человеком, который ставил перед собой только одну цель — остаться в живых, он бы просто уехал, не выходя из машины, не переходя улицу, чтобы нажать на кнопку звонка.