Книга Дом последней надежды - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здесь и вправду много мертвецов. — Мальчишка входит сквозь стену и осматривается. — А она злая… на тебя злая… и на колдуна… она говорит, что заставит его кровью кашлять, если он не поможет… а он говорит, что она сама все решила и помощь не нужна… и… еще сказал, что с него хватит. Он не хочет больше убивать людей. И она может заставить его умереть в муках, но он лишь вернется к своему повелителю…
Мальчишка замер, прислушиваясь к чему-то.
— Та женщина совсем глупая… нельзя убивать колдуна, тем более такого… он же проклянет. А проклятие мертвого колдуна ни один живой не снимет… но ты не спи.
— Не буду.
Я все же присела.
И мальчишка опустился рядом. Я ощущала его присутствие, и отнюдь не как призрака. Холод только если что… а так, казалось, если коснусь, то…
— Тебе еще рано уходить. — Он вытащил из уха червяка и раздавил его пальцами. — Здесь много крови… и много силы… она совсем глупая… чужой кровью долго жить не будешь.
Он вздохнул.
И Араши вздрогнула. Поежилась. Побледнела. Одно дело живые, живых она не боялась, а вот мертвецы — это совсем другое. Она не видела его, но…
Чувствовала?
И кажется, куда лучше, чем колдун.
— Воины, — произнес мальчишка, — стоят на краю… они живут рядом с гранью, а потому слышат больше, чем обычные люди… они не зрячие, но уже и не слепые. Скажи ей, что бояться нечего.
Я передала слова.
Араши же вскинулась.
— Я не боюсь… я… узел развязать не могу, — пожаловалась она с раздражением дергая пояс. — Накрутили тут… чтобы я еще раз… чтобы… — Она пыхтела, что раздраженный еж, прикрывая этим притворным гневом свой страх. — Терпеть не могу эти… отец никогда не требовал, а тетка… запихнула… девушке положено… а кто бы еще спросил, чего она хочет…
Мальчишка рассмеялся.
— Передай ей, что она забавная… я бы взял ее в жены.
Вряд ли Араши обрадуется.
Но я передала.
Она же фыркнула и сказала:
— Лучше пусть посмотрит, чем эти занимаются… а то же ж…
Это было разумно. И мальчишка кивнул, признавая и подтверждая, что просьбу исполнит. Он исчез, и надолго, а я помогла-таки Араши справиться с упрямым поясом.
— Я не боюсь, — сказала она, глядя мне в глаза. — Я… не боюсь.
— А я вот очень даже.
И это было честно.
Трехцветная кошка, пожалуй, мелкая и тощая, такой место на улице, а не в приличном доме, выскользнула за дверь. Она отсутствовала долго, слишком долго, чтобы я не нервничала, и когда почти решилась идти за ней, вернулась. Кошка взлетела на подоконник, зашипела, встопорщив шерсть, и выплюнула коричневый сверток.
А после превратилась в девочку.
И сказала:
— Они воняют.
— Спасибо. — Сверток я развернула.
Темная кривая косточка. И темный же палец. Ссохшийся. Уродливый. Скорее похожий на старый финик, нежели на часть человеческого тела.
И что с ним делать?
Я, преодолев брезгливость, подняла его.
Влажноватый и… живой? Палец дернулся… и дергался… и попытался освободиться. Он извивался, что червяк, а когда я положила на пол, уверенно двинулся к порогу. Надеюсь, он хозяина ищет, а не мою матушку. И… я вынесла его за порог.
И громко сказала:
— Я не ищу с тобой вражды…
А стоило закрыть дверь, как за ней раздались шаги. И готова поклясться, что исиго, умевший ступать беззвучно, нарочно позволил ощутить свое присутствие.
Стоило ли считать это благодарностью?
Ночь.
Она пришла и угомонила дом. Замолчали псы, запертые на псарне. Улеглись люди. Угасли огни… стало тихо.
Невероятно тихо.
Тишина эта была всеобъемлющей. Она скрадывала не только скрипы и сипы старого дома, но и звук моего дыхания. Будто ватой обернули.
Ненормально.
Страшно.
И страх колотится, он поселился где-то под сердцем, ощерился иглами, грозя разодрать его, такое никчемное. Беги-беги-беги…
Спасайся, глупая женщина.
Или и вправду решила, будто у тебя получится?
Мой страх отражался в темных глазах Араши. И бледное ее лицо было подобно луне, поселившейся в пруду. Оно кривилось и шло рябью, угрожая превратиться в нечто вовсе отвратительное.
А ты уверена, что этой женщине можно доверять?
Что, если она собственной рукой лишит меня жизни? Это ведь просто…
Нет.
Не со зла, отнюдь. Ей ведь тоже что-то видится. Что-то слышится.
И как знать, в какое чудовище я обращусь в ее глазах?
— Спокойно, — мой шепот рвется, тонет в вязкой тишине. И Араши вздрагивает. Она пытается отползти от меня, а комнату наполняет утробное рычание.
Здесь много крови.
Так сказал призрак.
И много смерти. И еще боли. Я ведь чувствую… они зовут меня, души, запертые в этом месте, которое больше не являлось моим домом.
— Не слушай. — Я постаралась, и голос мой прорвал пелену тьмы. — Это все лишь кажется… ты способна увидеть правду.
Она вздыхает.
Так резко.
А комната наполняется дымом… и значит, пора. Я толкаю дверь, не удивляясь, что она заперта… и кричу, только крик мой умирает.
— Помогите…
Дым горький.
Черный.
От него кругом идет голова, а пес мой рычит, мечется… я не способна пройти сквозь дверь, я не призрак, а дверь эту определенно подперли снаружи. Остается окно… и меня ждут?
Или…
Окно падает, и в комнату пробирается человек, он двигается как-то слишком уж быстро, словно и не человек, а… чудовище.
Света луны хватает, чтобы разглядеть кривую харю и рот, полный острых мелких зубов. Араши моргает… и пробуждается. Не знаю, срабатывает ли страх или же воинская выучка, вбитая ее отцом, но взмывают клинки, на сей раз не учебные, деревянные, опускаясь одновременно.
Катится по полу голова, а тело вываливается из окна, но место мертвеца занимает другой человек.
Не человек.
И у демонов-ону бывают семьи. Кто-то кричит, но не я…
Кто-то ругается, и так грязно, что я зажимаю уши руками. Но визгливый тонкий голос пробирается в самую макушку. Он обещает мне все кары, он…
Взмах.
И кровь.
Черная, густая… пахнет болотом. А демон, и лишившись головы, пытается пролезть в комнату. Порхают клинки. А дым становится густым. Я кашляю. Я задыхаюсь. Я готова упасть… и надо выбираться.
