Книга Дневник посла Додда - Уильям Додд

Во время завтрака за нашим столом сидело несколько интересных людей: доктор Гуго Эккенер, знаменитый командир цеппелина, только что вернувшийся из Бразилии, Карл фон Виганд, Уильям Филип Симмс, генеральный представитель Юнайтед Пресс, и советник Мейер. Эккенер заинтересовал нас всех. Он отказался выполнить приказ о том, чтобы 28 и 29 марта цеппелин «Гинденбург» совершил полет над Германией для пропаганды в пользу Гитлера. Это вынудило Геббельса явиться к Гитлеру, чтобы решить, как поступить с незаменимым капитаном. Говорят, что Гитлер возмущался и требовал его увольнения. Это было невозможно, и Геббельс дал указание печати никогда не упоминать имя Эккенера. Несмотря на то что на прошлой неделе, возвращаясь из Бразилии, «Гинденбург» попал в опасный шторм и его двигатели были повреждены, имя командира не было упомянуто.

Когда Эккенер за столом стал говорить о полете в Соединенные Штаты, я сказал:

– Мы могли бы прихватить с собой доктора Геббельса, пусть он поглядит на Соединенные Штаты.

Эккенер, казалось, был удивлен, но после небольшой паузы раздался всеобщий смех. Шутка была понята.

Затем пилот рассказал подробности о своем плане полета в Соединенные Штаты и визита к президенту Рузвельту. Но он заявил, что потребует отмены распоряжения Геббельса, в противном случае он уйдет в отставку, и тогда в этом году полет через опасную Северную Атлантику не состоится. Интересно, как в этой ситуации поступит Гитлер.

Суббота, 18 апреля. Сегодня утром я в автомобиле вместе с женой и дочерью отправился в Гамбург; это – начало моего долгого пути в Соединенные Штаты. Мы прибыли в Гамбург в четверть пятого, но потеряли полчаса на розыски «Сити оф Балтимор». Всю дорогу от Берлина до Гамбурга шел снег и дождь, но местность выглядела очень красивой; всходы пшеницы, ячменя и овса уже довольно зеленые для этого времени года.

Воскресенье, 19 апреля. Весь день провел в постели, но древнее море прекрасно. На дне его лежат столько кораблей, мирных и военных, а в них, возможно, миллионы человеческих скелетов. Сколько горя открылось бы, если бы стала известна история этих вод со времен Юлия Цезаря! Каждый раз, пересекая эти пространства, я думаю о том, что совершало здесь бедное человечество.

Перед наступлением ночи я вышел на несколько минут на палубу, чтобы взглянуть на южное побережье Англии. Здесь впервые пристали корабли римлян, пришедших завоевать эту красивую страну, отсюда же в V и VI веках вторглись саксы, оттеснив кельтов и римлян на запад, а в 1066 году на этот берег высадились норманны, чтобы покорить народ, объединенный в единое государство Альфредом Великим, монумент которого я видел в октябре 1928 года в очаровательном английском городке Винчестере.

Бедная, обильная и мощная Англия, в течение трех столетий самая передовая в области культуры страна мира, создавшая между 1600 и 1914 годами обширную империю, теперь клонится к упадку. Если Италия захватит ключевые позиции на Средиземном море, как этого добивается Муссолини, Британская империя начнет разваливаться на части. Если Германия при Гитлере или его преемнике установит контроль над Балканами вплоть до Константинополя, как это намечено, Англия потеряет влияние и в Западной Европе. Мне такой ход событий представляется логическим, полным трагизма, но неминуемым. Он будет бедственным для идеалов английского народа, чьи руководители на протяжении последних шести или восьми лет совершали самые чудовищные ошибки.

Среда, 22 апреля. Я нервный по своей природе. У меня нарушилось пищеварение, невралгические боли распространились на нервные сплетения в области желудка, плеч и мозга, почти лишив меня сна; все это усугубляет неприятности морского путешествия.

Хотя я никогда не страдаю морской болезнью в обычном значении этого слова, я вчера весь день пролежал в постели, читая немецкую книгу о Рузвельте и его революции, стремясь таким образом противостоять воздействию штормового моря и качки. Корабль ровно шел по курсу, но я не мог найти покоя до часа ночи. Книга о президенте и его целях хороша, хотя и не во всем верна.

По Атлантическому океану, несомненно наиболее неспокойной части земного шара, пролегают основные морские торговые пути. Морская жизнь как-то раздражает меня. Я не могу представить себя в роли офицера или матроса даже на самом устойчивом судне. Такая жизнь непостижима для меня. Тем не менее экипаж этого судна, кажется, вполне доволен своей судьбой.

Понедельник, 22 июня. Я прибыл сюда, в Чикагский университет, в субботу утром, в наилучшем состоянии здоровья. Шесть недель, проведенных на моей ферме Стоунлей в Раунд Хилле, были одними из лучших в моей жизни. Государственный департамент, дав согласие беспокоить меня как можно реже, строго соблюдал эту договоренность. Я проводил на воздухе под теплыми лучами солнца по десять часов в день, работая понемножку то тут, то там, помогая сооружать пристройку для библиотеки, исправляя дороги, которые очень нуждаются в ремонте, и даже наблюдая за доставкой камня, необходимого для строительства библиотеки. Все это было не слишком утомительно, но весьма полезно для простых парней, работающих у меня.

Некоторых, которых, по-видимому, удивляло то, что я тружусь вместе с простыми рабочими, но для всех должно быть ясно, что без моей помощи они не сумели бы осуществить и половины того, что сделано. Погода была такой чудесной, а моя молочная ферма находится в таком превосходном состоянии, какое мне не приходилось наблюдать в течение многих лет. Кукурузные поля обещают хороший урожай, несмотря на небольшую засуху в мае. Тридцать коров приносят ежемесячный доход в 175 долларов. Если мой теперешний арендатор научится выращивать все необходимые корма, он будет получать действительно приличный доход, несмотря на низкие цены на молоко в Вашингтоне. Единственно, в чем я мог упрекнуть арендатора, это в небрежном уходе за лошадьми, которых я оставил ему.

Сегодня утром пришло известие из Берлина, что мой друг статс-секретарь Бюлов умер. Это печальная весть для меня. Он был благородной личностью среди мрачного окружения в Берлине. Бюлов простудился несколько дней назад, и простуда перешла в воспаление легких, с которым он был не в силах бороться, – то, что, боюсь, грозит и мне. Оба мы были очень подвержены простуде, оба имели небольшие электрические печки у письменного стола в кабинете. Я послал телеграмму министру Нейрату с выражением искреннего соболезнования. Бюлов был настоящим патриотом и неоднократно давал мне понять, каковы его действительные чувства к тому режиму, при котором он работал.

Воскресенье, 28 июня. Этот университет, где я впервые выступил по приглашению Эндрю К. Маклафлина летом 1908 года, дороже мне, чем любой другой во всем мире. Быть может, я пристрастен, но здесь, несомненно, много настоящих ученых, стремящихся познать истину, много способных молодых ученых приезжает сюда каждый год. Ректор Хатчинс, назначение которого в 1929 году в значительной степени зависело от того, что профессор Чарлз Мэрриэм и я думали о нем, – очень способный и честолюбивый человек; иногда он очень неразумен в своих методах отбора новых ученых для различных областей науки. Сейчас он отсутствует, возможно умышленно, пока я здесь. Ему известны наши расхождения во взглядах по ряду важных вопросов. Его теоретическая позиция изложена в статье, напечатанной в периодическом издании «Йель ревью».