Книга История журналистики Русского зарубежья ХХ века. Конец 1910-х - начало 1990-х годов - Владимир Перхин

Мне кажется, что это лучшая иллюстрация к моему тезису о неистребимости культуры в нашей общей истории. Поэтому, на мой взгляд, самое страшное даже не в том, что там сегодня происходит, а в том, как реагирует свободный мир на происходящее: два-три десятка сочувственных статеек в газетах и передач по радио и телевидению, прекраснодушная кампания «Корабль для Вьетнама», которая захлебнулась, не успев по-настоящему начаться, несколько робких протестов со стороны некоторых правительств, кстати сказать, продолжающих спокойненько заседать в Организации Объединенных Наций бок о бок с кровавыми палачами целых народов. Стоит только сравнить эту бессильную реакцию с многотысячными когда-то демонстрациями протеста против Вьетнамской войны, в конце концов и приведшими к власти нынешнюю тоталитарную клику, чтобы на вас повеяло с Запада ветром смертельного самообмана и духовного запустения. Видимо, как это ни парадоксально, тоталитарный ад ГУЛага человек преодолевает легче, чем потребительский ад супермаркета.

Нам – людям, осознавшим самих себя и оказавшимся, волею судеб, на демократическом Западе, к примеру, становится не по себе, когда в католической семинарии в Германии мы наталкиваемся на лозунг «Революция или смерть!», когда зачастую слова «Бог» «грех», «судьба» стыдятся произносить даже священники, когда величайшие памятники человеческой культуры, которыми мы восхищаемся, сплошь и рядом именуются здесь в печати «продуктами эксплуатации и угнетения». Политизация, социализация, вульгаризация культуры грозит сегодня подменить здесь подлинные ценности потребительскими эрзацами и ведет общество к неминуемой гулагизации.

Тоталитарная диктатура не появляется из ничего, на пустом месте, она исподволь взрастает внутри нас и общества, унавоженная нигилизмом, алчностью, равнодушием, и является, как правило, результатом религиозного, нравственного и политического декаданса. Современный человек Запада, сам того не замечая, становится рабом еще задолго до того как на него наденут коллективные наручники и заткнут глотку цензурным кляпом.

Чтобы попытаться изменить ход вещей, а следовательно и самой истории, необходимо, на мой взгляд, отказаться от старых понятий и обветшалой терминологии, вспомнить, что слово – не просто инструмент взаимоотношений между людьми, которым можно безнаказанно манипулировать, но прежде всего та основа, с которой началась жизнь, и что оно может сделаться, в зависимости от нашей воли как гарантией человеческого существования, так и причиной его гибели. В противном случае плен социальных и политических стереотипов обернется для нас всех пленом мирового ГУЛага.

Недавно один беженец из Аргентины в ответ на вопрос своего французского коллеги, к какому крылу аргентинского Сопротивления он принадлежит, сказал ясно и коротко: «Ни к какому, я – птица».

Мне кажется, что это исчерпывающая формулировка для всякого думающего человека, который решается противостоять саморазрушению в современном мире, ибо только в независимом от предубеждений полете мысли мы обретем Свободу, основанную на культуре. И только на ней. Если же каждый из нас не найдет в себе силы и мужества преодолеть в себе смертельное забытье духовного опыта истории и культуры, то я, следом за Артуром Кестлером, могу спросить себя и своих современников: – Какого черта мы называем себя интеллигенцией? Нам нет прощения, потому что наш долг знать, а главное – хотеть знать!

В своей речи на сессии ЮНЕСКО папа Иоанн-Павел II напомнил всем нам97:

«Мир не может продолжать идти дальше тем же путем. Человек, осознающий всю серьезность современной ситуации, обладающий элементарным здравым смыслом, не может не принять нравственного императива, необходимо мобилизовать человеческую совесть и сознание! Нужно умножить усилия, направленные на то, чтобы убедить самого себя в приоритете этического над техническим, личности над вещью, духа над материей».

В связи с этим мне вспоминается бытующий сегодня в современной России короткий, но поучительный анекдот.

«Является однажды к мужику ангел и говорит:

– Бог хочет послать тебе счастье.

– Спасибо за хорошую новость.

– Хотел бы ты взглянуть на свое счастье, а то вдруг не понравится?

– Это я еще успею, ты лучше дай-ка мне на Бога поглядеть».

Будем же надеяться, что в наступающие теперь роковые часы истории, перед выбором между социальным соблазном и верой, Человек выберет Бога, ибо только в этом спасение Человека.

С.Д. ДОВЛАТОВ

Лев Тимофеев – в тюрьме («Посев». 1985. № 6)

Сергей Донатович Довлатов (1941–1990) – прозаик, журналист. Учился на факультете журналистики Ленинградского университета, но не окончил его. В 1960-е годы работал в многотиражных газетах, например, Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям»; в первой половине 1970-х – в газетах советской Эстонии. Как журналист печатался в различных московских и ленинградских изданиях. В 1978 г. стал жителем Нью-Йорка, выступил одним из создателей и главным редактором газеты «Новый американец» (1980–1983), где вел «Колонку редактора». О журналистской работе советского периода рассказал в автобиографической книге «Компромисс», а «колонки редактора» собрал в книге «Марш одиноких».

Публикуемый текст характерен для Довлатова, всегда искавшего общее между политическими противоположностями. В то же время это пример постоянного освещения в прессе Русского зарубежья репрессий против инакомыслящих в Советской России. В годы «перестройки» вернулся к сотрудничеству с советскими журналами. Статья печатается с сокращениями.

В Москве 25 марта 1985 г. был арестован органами госбезопасности журналист и писатель Лев Михайлович Тимофеев, произведения которого несколько лет циркулировали в самиздате, а позднее были опубликованы на Западе[18]. Как удалось выяснить из телефонного разговора с женой арестованного – Натальей, Лев Тимофеев находится в Лефортове, где ему, по-видимому, предъявлено обвинение по статье 70-й («Антисоветская агитация и пропаганда»). Параллельно органы КГБ ведут «беседы» с друзьями Льва Тимофеева, назойливо задавая им один и тот же вопрос – не было ли у арестованного каких-либо психических отклонений? В случае если Тимофеева будут судить по 70-й статье уголовного кодекса, ему грозит максимальное наказание – 7 лет лагерей строгого режима и 5 лет поражения в правах, то есть – ссылки. Если же власти решат использовать против Тимофеева карательную медицину, его ожидает бессрочное заключение в психбольницу…

Лев Михайлович Тимофеев родился в 1936 г. в семье генерала инженерных войск. С юных лет ему были доступны все стандарты отечественного благополучия. Тимофеев закончил престижный Институт внешней торговли и получил работу в «Совфрахте», учреждении, занимающемся международными торговыми перевозками. Он становится кандидатом в члены КПСС. Перед молодым, эрудированным и трудолюбивым специалистом открываются перспективы блестящей карьеры.