Книга Научные битвы за душу. Новейшие знания о мозге и вера в Бога - Марио Борегар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примечательно, что наименее нерелигиозными оказались экономисты (45,1 %). Возможно, прослеживается связь с тем, что с недавних пор экономисты начали серьезнее воспринимать проявления человеческой натуры. Крэг Ламберт пишет в Harvard Magazine: «У “экономического человека” есть один роковой изъян: его не существует. А когда мы обращаемся к настоящим, живым людям, то обнаруживаем вместо логики, как у роботов, всевозможные иррациональные, самовредительские и даже альтруистические поступки»[822].
Как мы уже видели, множество противников РДМО вышло из рядов биологов. Интересно отметить, что основоположники изучения РДМО Уильям Джеймс (психолог) и Алистер Харди (зоолог) прочно опирались на естественные науки и именно по этой причине добились огромного прогресса в исследовании РДМО. Джеймс, к примеру, уловил важность выявления широкого спектра образцов наряду с одобренными и классическими; Харди старался находить неповрежденные образцы в их естественной среде. И оба в конце концов убедились, что люди, получившие РДМО, сталкивались с реальными фактами о космосе.
Но в последние десятилетия, когда естественные науки оказались в плену у радикального материализма, натуралистический подход к РДМО приравнивался главным образом не к достоверным данным, а к спорным концепциям – таким, как чисто теоретические структуры или цепочки мозга, сомнительные синдромы, например «височная личность», «эгоистичные гены», «банды мемов». Ключевая задача для современной нейробиологии – эффективно применять возможности естественных наук и в то же время избегать непродуктивных идеологий. Один из многообещающих методов – изучение РДМО в условиях, в которых нейробиология способна фиксировать информацию. К нему мы обратимся в главе 9.
Религия и насилие
Может ли РДМО побуждать верующих к ненависти и самоуничтожению?
Недавние события в мире, такие, как теракты смертников и обезглавливания, наводят на мысль, что «религия приводит к насилию». Но реальность значительно сложнее. Когда незрелые люди испытывают сильные страсти – похоть, алчность, зависть, – их легко можно подстрекнуть к насилию. Сам по себе религиозный контекст таких страстей этих людей не изменит. Личные изменения происходят только посредством контакта с подлинной духовной реальностью. В противном случае незрелые верующие просто ссылаются на религию, чтобы оправдаться.
Недавно канадский политолог Салим Мансур путешествовал на границе между Алжиром и Тунисом, где за 1600 лет до этого служил епископом великий христианский мыслитель Блаженный Августин (354–430). У мусульманина Мансура, занимавшегося сравнительным изучением мировой культуры, при себе был экземпляр «Исповеди» Августина – автобиографии, где основное внимание уделяется душевному состоянию. Мансуру хотелось лучше понять рост вдохновленного религией насилия на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Мансур также вез с собой труды арабского историка и философа Ибн Хальдуна (1332–1406), родившегося тысячелетие спустя в тех же местах, что и Августин.
Изучая одновременно и Августина, и Ибн Хальдуна, Мансур пришел к выводу, что их труды «проливают на причины терроризма больше света, чем любые недавние публикации экспертов, посвященные тому же предмету». Оба древних мыслителя держали в фокусе внимания то, что Августин называл «внутренней расположенностью» – к примеру, вероятностью, что обозленный человек прибегнет к насилию. «Человек, осознавший свою внутреннюю реальность, не способен творить зло – к примеру, быть террористом, – поскольку если он наполнен добром, в нем нет зла», – утверждает Мансур. Говоря о своих собратьях по религии, он добавляет:
У террористов-мусульман их «внутренняя расположенность» крепко заперта. Для них вера сводится к внешним ритуалам подчинения, к стремлению к власти над другими людьми, а не к осознанию бесконечности внутри них, исполненной Бога, по образу которого они были сотворены. Они творят зло потому, что в них недостаточно добра, несмотря на их настойчивые обращения к Богу согласно традициям их веры[823].
Религия, отчужденная от стремления к личному духовному преображению, становится ареной страстей, притом чрезвычайно опасных.
«Нейробиология в большей степени, чем другие дисциплины, является наукой на границе между современной философией и естественными науками. Нельзя, чтобы кто-нибудь воспользовался случаем использовать нейробиологию для подкрепления трансцендентных представлений о мире»[824].
«Это исследование – первое приближение к новой теме, а с первого раза наука не получается идеальной. Заинтересовавшись проблемой, начинаешь ковыряться в ней. С этого и начинается наука – с ковыряния»[825].
«Я с уверенностью замахиваюсь на науку, исходя из своей основополагающей веры в то, что как в науке, так и в буддизме понимание природы реальности достигается посредством критического исследования»[826].
В весеннем информационном бюллетене 2005 года Общество нейробиологии известило своих членов о новом способе привлечь внимание к предстоящей ежегодной конференции в Вашингтоне, округ Колумбия. Сам Далай-лама согласился первым выступить в рамках ежегодного цикла лекций «Диалог между нейробиологией и обществом».
Далай-лама поощряет изучение наукой сознания, что неудивительно, если учесть, что буддисты занимаются этим вопросом на протяжении примерно двух с половиной тысячелетий[827]. Нынешний Далай-лама всегда интересовался естественными науками, охотно поддерживал дружеские отношения с такими светилами, как философ науки Карл Поппер и физики Карл Вайцзеккер и Дэвид Бом, с радостью встретил новые инструменты для нейробиологических исследований, помогал основать Институт разума и жизни, в котором исполнял обязанности почетного председателя, – институт спонсирует как нейробиологические исследования, так и углубленный диалог между буддизмом и наукой. Далай-лама даже поощрял участие монахов в исследованиях. На первый взгляд, 70-летний Далай-лама выглядел идеальной кандидатурой, чтобы задать тон ряду лекций, посвященных нейробиологии и обществу.
