Книга Медбрат Коростоянов (библия материалиста) - Алла Дымовская

– Власьич, держись! Прорвемся! Да я за тебя, кому хошь…!!! – так кричал. Витя Алданов помогал ему тащить.

Мне ничего не оставалось, кроме как прикрыть отступление. Последний рожок сразу же вышел до пустого щелчка. Канонада наверху стихла тоже. Наверное, Мао внял моему приказу. Хоть бы так и было, подумал я с надеждой. «Макаров» остался у главного, но оно и к лучшему, защищать раненного будет чем. А я? Обойдусь как-нибудь!

– Не тушуйся! Двум смертям не бывать! А то, дуй с нами, и верхних заберем! – закричал мне на тяжелом ходу дядя Слава.

Какие там верхние, «Кудрю» не то чтобы, куда-то забирать, по-хорошему вообще нельзя было переносить и даже трогать. Ольга не оставит его, а Мао не оставит Ольгу, или наоборот. Я тоже никуда не собирался. Лида и Глафира – вот была моя цепь.

– Вы уходите. Не беспокойтесь ни о чем. Пожалуйста, – попросил я Мухарева.

Дядя Слава согнулся, на миг отпустив на плечи Алданова свою ослабевшую уже совсем ношу, с трудом потянул с себя винтовочный ремень. Я командно-резко остановил старика.

– Не стоит. Мало ли что случится! – я не добавил «там, куда вы теперь идете». Наверное, не плохо, если с беженцами будет, хоть бы один вооруженный человек. Даже если они собрались в рай. И в Эдемских садах пригодится, отбиваться от змея. А не пригодится, тем лучше. Но, мало ли что…

Дядя Слава не стал спорить. Подхватил покрепче Феномена и поспешил следом за Витей в «четвертую». А я подумал: здорово, что он ушел. Одинокий человек, жену схоронил давно, ему повезло, что вместе с другом. В это время уже ломали дверь. В остальном наступила тишина. И очень скоро за тем ночь. Потому что, свет переходного тоннеля померк. Я только успел заметить, как в его угасающий луч, словно в отходящий последний троллейбус, вскочила, штопором пронзив воздушную преграду, Гадина-тень, и коридор в неведомое с коротким взрывом разрушился навсегда за ней. Все было кончено. Мы справились. Товарищ генерал, поставленная тактическая задача выполнена! Потери – «количество плюс», пленные – «количество минус».

АКСУ мой сослужил свою службу, и безжизненно лежал в моих руках, точно выжатый до дна изобильный рог Фортуны. По звукам я определил, что бандиты уже ворвались внутрь. Зычные, матерящиеся голоса раздавались в парадном холле и гулко разносились по пустынным лестницам и коридорам. Я направился в «четвертую». Чтобы удостовериться и заодно отвлечь на себя. Патронов у меня не было, но сам по себе автомат представлял довольно внушительное оружие – если не пристрелят сразу, прикладом можно врезать от души. Скольких достану – все мои. Я открыл дверь в четвертую палату. Тихо открыл. Чего я боялся? Наверное, того, что увидал на полу.

В общем, сам Мотя не успел. Тело его лежало на грязном, затоптанном линолеуме, лицом вниз, раскинутые руки и ноги повторяли рисунок Витрувиева Человека. Обыкновенное мертвое тело, уже без своего хозяина. Где он был сейчас? Я стал размышлять об этом, чтобы хоть на чем-то сосредоточиться. Иначе бы я точно сошел с ума. Взгляд у меня, я думаю, был очень безумный. Потому что, когда они вошли, то они испугались. Ваворок был с ними: едва все кончилось, очевидно, захотел самолично, не доверяя никому. Представляю себе зрелище, тот еще видок! Только теперь представляю. Когда прошло уже столько лет.

Озверелый мужик в дамской, окровавленной вязанной шапке с цветами из люрекса, разорванная майка сплошь в бурых потеках – я и не заметил тогда, в пылу боя, что мне изрезало осколками стекла сплошь обе щеки, шею и лоб. Так что кровищи было! Хорошо, уцелели глаза. И эти глаза говорили – только сунься, падла, порву! Тем более, в руках у меня был автомат. Заряжен или нет, про то одна Тамара Глоба ведает. Выяснять желающих не нашлось.

– Заберите его! – повелел Николай Иванович, и указал на пустое, обожженное во многих местах тело Моти. Меня он словно бы старался не замечать. Но все же глянул украдкой, с глумливой опаской: вмешаюсь или проглочу? Я был для него поганый, вообразивший о себе лох с «калашом».

Я рассмеялся. Если бы они знали! Да пусть забирают на здоровье. А там бальзамируют, молятся, распыляют на молекулы. Дураки! Бездарные пещерные дураки! Я засмеялся громче. Но это не была истерика. Это было безразличие превосходства, хотя тогда я еще не понимал. Я не боялся смерти, я не боялся Ваворока, и уж тем более его клонированных братков. Я смотрел на них и глупую их суету, и видел, как уходит вчерашний день. А я пойду в день завтрашний, даже убитый пойду. Ваворок, не сдержался, испуганно уставился на меня. На меня!

– Да не стану я стрелять! Не бойтесь! – все еще сквозь прорывавшийся хохот успокоил я.

– А где все? – вдруг нелепо и даже растеряно спросил он.

– Ушли! Все ушли! Не найти и не достать! – я давился смехом. – И вы проваливайте!

Ваворок вдруг послушался. Я уже знал – он не станет меня убивать, потому, зачем убивать того, кому это все равно? Какое в том удовольствие? А прочим его подчиненным уголовничкам я тем более не был интересен. Зачем? Дело сделано, дальше не их забота. Лично ко мне они не испытывали вражды. Разве поиздеваться просто так – но лошара-то с автоматом, ищи чудаков! И тут… Уже в дверях мертвый Николай Иванович обернулся и спросил. Вы не поверите, но выпотрошенная мумия тролля задала мне точно такой же вопрос, какой совсем недавно задавал мне ОН возле заряженной смертью «восьмерки». По сути тот же самый вопрос, только отлитый в другую, единственно доступную мумии форму.

– Не хотите поработать на меня? Я хорошо плачу за преданность.

– Не-е-е-т! – если бы можно было подавиться и подохнуть от смеха, это бы непременно случилось в ту минуту со мной. Но я с неимоверным усилием заставил себя. И ответил более-менее серьезно: – Вы не можете заплатить мне тем, что нужно мне. Я же не никогда не научусь делать то, что нужно вам.

Ваворок вышел молча вон, словно бы обиженный. А я подумал: дался я им всем! Ладно, еще спецслужебный бог, но этот-то кадавр на что рассчитывал? Если я уж отказал ТОМУ! – я засмеялся опять, на сей раз это натурально была истерика. Мне едва достало сил, чтобы принудить себя остановится. И мы с вами тоже сделаем сейчас небольшую остановку. Чтобы я, наконец, смог поведать вам то, для чего пришло ныне время. Последнюю, исключительную историю загадочной особы; кого я не мог титуловать иначе, как только:

ЦАРЬ ГОРЫ

Потому что, это настоящая история Моти. Или Петра Ивановича Сидорова, как вам будет удобно и угодно.

Изначально в своем мире и месте он был «кахёкон», это приблизительное, хотя и несмысловое сочетание звуков, если перевести на тональный, доступный нам язык – перевести через тысячи рубежей, отделявших вселенную Моти от нашего пространства и времени. «Кахёкон» – нечто, вроде тайного советника, первого министра, главы администрации президента или, может быть, шамана племени. При вожде, не при вожде, но при персоне, обладавшей сознательной личностью и руководящим статусом над группой тоже личностей, однако, подчиненных ей. Можно сказать, что Мотя-«кахёкон» министерствовал с пользой и достоинством над вверенным ему фронтом работ, в общем, был особой уважаемой и обладавшей общественно-политическим значением. Но обладавшей этим значением где? Вот вопрос. Это «где» и станет решающим откровением в его истории.