Книга Дао Блаженств - Александр Матяш

А: Может быть, и надо. А что покажет результат, я не знаю.

У: Интуитивно его эговости почему-то не чувствуется. Даже при том, что он похлопал своего оппонента по плечу.

А: Конечно, мы не знаем всей ситуации, точнее сказать, мы не видим сцены. Вполне вероятно, что ситуация происходила таким образом, что у Чжу Фэна не было возможности что-либо сказать до того момента, «пока не было бы исполнено все». Кроме того, необходимо учитывать и тот факт, что все происходило на глазах у большого скопления народа. Это очень важно для понимания притчи. Особенно это важно для понимания настроения старшего монаха.

В: Старшего монаха – да. А Чжу Фэн? Честно говоря, я не очень верю, что у него просто не было возможности сказать.

У: То есть ты ощущаешь эговость Чжу Фэна?

В: Нет. Не ощущаю.

А: Вот очень важный момент: «Когда Ши Шуан умер, все монахи его монастыря устроили совещание и решили назначить тамошнего Главного монаха новым настоятелем». Все монахи решили. «Но появился Чжу Фэн и сказал собранию: «Сначала мы должны узнать, действительно ли он понимает учение нашего покойного Мастера». Надо было сделать так, чтобы…

В: …главный монах продемонстрировал…

А: …либо свою компетентность, либо некомпетентность перед всеми монахами монастыря.

В: Может быть, Чжу Фэн решил, что его ответ был недостаточной демонстрацией? И дал ему возможность до конца, так сказать, «раскрыться».

А: Да. «Я не спрашиваю вас о первой части этого увещевания, а только о последнем предложении: „Старайтесь быть отрезком белого шелка“. Что это значит?» Главный монах ответил: «Это лишь предложение, показывающее содержание Одной Формы». «Мнение переводчика (говорится в примечании) состоит в том, что под „сутью Одной Формы“ (кит. и сэ бянь ши), о которой говорит старший монах, подразумевается его понимание „отреза белого шелка“ как озаряющего опыта, которого человек достигает на высокой стадии дхьяны».

Давайте попробуем понять, каким образом весь последующий диалог между старшим монахом и Чжу Фэном, включая смерть старшего монаха и фразу, произнесенную Чжу Фэном над его трупом, возникает из фразы: «Старайтесь быть отрезком белого шелка». «Забудьте все, прекратите все делать и постарайтесь полностью отдохнуть!» Эта фраза есть непосредственное указание – это самая лучшая инструкция к дза-дзен, к тому, что нужно делать умом. Каким должно быть состояние, говорится в следующих фразах. Прежде всего, ментальное – охватите одной мыслью «десять тысяч лет». Что это означает? Чтобы это прояснить, нужно понять, что происходит с нами в противоположной ситуации – когда сознание сужено. Мы переживаем именно то, что происходит, условно говоря, «здесь и сейчас»: когда, допустим, грозит тюрьма или любимый человек покинул, или денег не заплатили – мало ли бывает в сансаре расстройств и огорчений. Сужение сознания, эмоциональная вовлеченность всегда связаны с тем, что мы сконцентрированы, зациклены на определенном моменте – на том самом, в котором мы испытали стресс. Поцарапал слегка машину – и крутишь этот момент в голове, думаешь: «Эх, вот миллиметр туда, миллиметр сюда – этого бы не произошло».

У: Так странно, казалось бы, это присутствие здесь и сейчас, но оно почему-то не связано с расширением сознания. Не то присутствие, которое должно расслаблять…

А: Во-первых, это присутствие не в «здесь и сейчас», а в «там и тогда». Я нынешний посылаю себя в себя предыдущего, чтобы понадрываться от досады на себя же за то, что тогда поступил не так, как поступил бы сейчас. Это очень известный невротический механизм, не приносящий ничего, кроме саморазрушения.

Во-вторых, посылая себя в прошлое, (что часто является весьма небесполезным занятием!) я посылаю себя не туда, куда надо бы – в безмятежную невовлеченность «отреза белого шелка», – а в самые, что ни на есть сужающие сознание сансарные «серчания» и непринятия себя, полностью противоположные истинному присутствию именно тем, что они непринятия.

Охватить одной мыслью «десять тысяч лет» не означает стремления вместить в одну мысль все события, произошедшие за это время.

В: Скорее, наоборот – понять ничтожность этого мига.

А: Да. Это настройка сознания, которая способствует успокоению. И отрешенному взгляду на происходящее. Эта фраза призывает к обесцениванию нашей вовлеченности в момент «теперь и сейчас» – вовлеченности, которая и создает сужение сознания.

Представьте себе, каким бы было ваше состояние в дза-дзен, если бы вы были просветленными… Авторство не мое – это еще Страшила Мудрый придумал.

У: «Если бы у меня были мозги»?..

А: Да, «если бы я был просветленным». Представим себе образ просветленного – не себя, просто любого просветленного: устойчивое, безмятежное сознание, очень спокойное пребывание в самом себе, без каких бы то ни было внутренних колебаний. Колебания могут быть у нас, но у него, у просветленного, их нет. Через очень короткое время мы начинаем чувствовать, какое неизъяснимое блаженство испытывает просветленный, находясь внутри себя самого. Это расслабление подобно падению в пропасть без дна.

Что такое «падение в пропасть»? У Георгия Иванова есть строки: «Счастлив, кто падает вниз головой. Мир для него, хоть на миг, но иной». А если этот миг растянуть? Это сравнение, с одной стороны, – очень глубокое, а с другой стороны, как это ни поразительно, – очень трудно понимаемое. Потому что в падении вниз головой, когда мы падаем на землю, присутствует смешение чувства неистового восторга с чувством безумного страха от того, что сейчас все закончится. А в падении в пропасть без дна, (например, космонавт, находясь на околоземной орбите, все время падает, но падает по кругу), нет восторга. Страха нет – это одно. Но и восторга тоже нет. Когда мы падаем, зная, что дна у пропасти не будет, сердце не сжимается, и страха не возникает, но, самое поразительное заключается в том, что и восторг не возникает. Потому что, оказывается, восторг вырастал из страха: это было так захватывающе именно потому, что было очень кратко. Все безумие восторга такого падения основывается на ощущении близкого конца. Мы испытываем безумный восторг, падая в пропасть, именно от того, что в следующий миг нам предстоит расплатиться за него, и плата будет запредельной. Восторг настолько велик, что платой за него может быть одна-единственная вещь – никакая другая не дотянет. И эта единственная вещь – наша собственная жизнь. Все. Меньшего за такой восторг не возьмут. Падая вниз головой, мы чувствуем, что происходит что-то невероятное по своей мощи, величию и глубине. Почему? Потому что за это нам придется расплатиться жизнью. И в этом вся хитрость: когда вдруг выясняется, что у пропасти нет дна – ценность момента, этого мига падения сразу падает. Как там у Алисы – «падай себе и падай». Вот что потрясающе в этом моменте падения в пропасть без дна.

Теперь мы можем приблизиться к пониманию того, что такое истинная медитация – это безумный восторг минус безумный страх плюс дление, дление и дление. Представляете – какая сила экстаза! Ничего более сильного, способного сравниться с истинной медитацией, в этом мире нет.