Книга Человек со звезды - Сергей Абрамов

– Ничего, – сказал Александр Павлович. – Если будет нужно, я починю. – Подумал: смолчать или «дожать»? Все же решил «дожать», раз начал: – Вот жалко: деталька та всего одна у меня была…

– Какая деталька?

– Ну та, что ты из «портсигара» выронила… Слушай, будь другом: поищи ее у себя в квартире. Наверняка где-то на полу валяется. Знаешь, такая тонкая пластинка с напаянной схемкой. Десять миллиметров на двадцать. Совсем крохотная.

Валерия серьезно, уже без улыбки смотрела на него.

– Саша, ты в своем уме?

– В своем, Лера, в чьем же?

Она повернулась и, не прощаясь, сильно хлопнула входной дверью. А Александр Павлович так и остался стоять у косяка. Не знал: то ли ему радоваться, то ли плакать?

8

Оставшиеся до премьеры дни работал как вол. Ассистентов загонял, себя затюкал, зато в день премьеры был уверен: все пройдет на уровне мировых стандартов, никто ни к чему придраться не сможет.

Режиссер программы особенно не мучил Александра Павловича, свои замыслы воплощал в первом отделении, зато Александр Павлович придумал ему финал. Вернее, не сам придумал: видел как-то в программе цирка Барнума и Бейли, но и не претендовал на авторство. Его аттракцион занимал все второе отделение, и Александр Павлович последним специально такой трюк поставил, немало, впрочем, изменив барнумовский: вывозил на манеж плоское зеркало, старинное, в бронзовой раме, с мраморным подзеркальником; взмахивал перед ним черно-красным плащом, и на подзеркальнике, отражаясь в стекле, возникал очередной участник программы. Так они все из зеркала на манеж и попрыгали. Эффектно было.

Грант, мужик ушлый, сказал:

– Эффектно-то эффектно, а красть, Саша, некрасиво.

– А что я украл? – обиделся Александр Павлович, поняв, однако, что Грант знал о финале Барнума. – Подумаешь – увидел!.. Этого мало, Грант. Надо было придумать, как сделать.

– Вот тебе люки и понадобились. Не зря твои ассистенты полдня из них мусор вытаскивали.

– Заметь: только на этот трюк и понадобились. Все остальные, как ты и просил, выкинул.

– Спасибо, Саша, это к лучшему.

– А я и не спорю…

Премьера – день суматошный, да и права пословица: первый блин – комом. Как в театре, Александр Павлович не знал, а в цирке – именно так. Артисты волнуются, ритм то и дело сбивается, униформа за номерами не поспевает, осветители тоже не до конца освоились: когда красный фильтр ставить, когда – зеленый, путаются… Старый и мудрый режиссер, ныне, к сожалению, покойный, всю жизнь этому цирку отдавший, любил повторять: «На премьеру ходят только враги – порадоваться…» Режиссер любил высказываться афоризмами, любил парадоксы, но превосходно знал, что на премьеру стремятся попасть все цирковые, все артисты, которые в этот день в столице оказались. Директору цирка тяжко: ложа битком забита, в зале в проходах стулья понаставлены – разве своим в месте откажешь? А участникам программы своя публика – в радость. Пусть жонглер «сыплет», пусть у акробатов колонна разваливается, пусть у канатоходца сальто не пошло – своя публика все «на ура!» примет, овацией наградит, даже «браво!» крикнуть не преминет.

Александру Павловичу было все равно: премьера – не премьера. Аттракцион он сто раз прогнал, финал – тоже, накладок не опасался.

Первое отделение смотреть не стал – еще увидит, чуть ли не полгода вместе «пахать», – сидел в гардеробной: грима он на лицо почти не клал, так – пудры чуть-чуть, чтоб кожа не блестела, поэтому спешить было некуда, делать нечего. Только и ждать, когда Грант объявит антракт: в гардеробной висел динамик, все, что на манеже происходит, слышно.

Не отпускала мысль: зачем приходила Валерия?..

Сколько дней уже прошло, ни разу с тех пор не перезвонились; будь на ее месте другая – давно забыл бы, из головы выкинул. Так и бывало – всегда. А на сей раз – осечка? Да нет, вроде все решено правильно, никаких сожалений… Ну, пусть не из арифметики задачка – из алгебры, но ведь решена, так?

А почему с ответом не сходится?..

Думал: «Полюбить меня неземной любовью она не могла – это исключено, тут я не обольщаюсь… Задела история с «портсигаром»? Нет, ясно: «портсигар» только повод для прихода… Может, в Валерии чувство собственника заговорило: как так, мое – и уплывает? Может, конечно. Хотя вряд ли. Она была абсолютно искренна, голову прозакладываю… Тогда что? Как и я, боится дисбаланса? Но судя по всему, она всегда легче легкого шла на дисбалансировку а-атлично сбалансированных отношений с моими предшественниками… Сказала: Наташа в меня влюбилась. Да, Наташу жалко… А если и впрямь Валерия «все осознала»? Если она поняла, что я для всех золото: и для нее, и для Наташи?.. Ох, любишь ты себя, аж позолотил!.. Впрочем, не исключено, что поняла. Потому и пришла. Но ведь и я прав: насколько ее хватит? Где гарантия, что надолго? То-то и оно…»

В это время Грант в манеже раскатисто объявил:

– Антр-ракт!..

В динамике это получилось менее эффектно: динамик хрипел, как простуженный.

Александр Павлович, внутренне уже готовый к выходу, надел отлично отутюженный фрак – знал, что сидит он на нем как родной, как на каком-нибудь графе, явившемся пленять дам на первый бал Наташи Ростовой, спустился вниз. Занавес был полураскрыт, и Александр Павлович с удовольствием увидел, как униформисты и ассистенты быстро и слаженно стелют на манеж расписной пластиковый пол. Ближе к форгангу подкатывали на низких тележках аппаратуру – для начала аттракциона. Девочки-ассистентки в блестящих «бикини», со страусовыми цветными перьями на одинаковых «блондинистых» париках, споро ходили взад-вперед: грелись. В отличие от Александра Павловича грима на лице каждой хватило бы на пятерых.

Подошел Грант.

– Волнуешься?

– Ты что, не знаешь меня, Грантик? Когда это я волновался?

– Прости, я запамятовал: ты же у нас железный. Стена – не человек…

Банально народ мыслит: что Валерия, что Грант… А может, Александр Павлович и вправду производит такое впечатление?..

– При чем здесь стена? Все отлажено…

– А коли так, у меня для тебя сюрприз.

Опять сюрприз! Что они все, сговорились?

– Накануне работы? Окстись, Грант…

– Приятный, Саша, приятный. Вон, смотри… – Он указал куда-то за спину Александру Павловичу.

Тот обернулся: позади стояла Наташа.

В том же школьном платьице, в переднике, с галстуком, с тем же портфелем – она виновато смотрела на Александра Павловича, а он неожиданно для себя шагнул к девочке, взял ее за плечи:

– Ты пришла… Молодчина…

– Я вам принесла, вот… – сказала она и протянула руку. На ее раскрытой ладошке лежала маленькая – десять миллиметров на двадцать – металлическая пластинка с напаянной на нее схемой. – Я ее нашла. На полу. Возьмите…