Книга Кучум - Вячеслав Софронов

— Успокойся, отец. Так мы и в самом деле ничего не решим.

Соуз-хан прошелся по шатру, с сожалением оглядел его богатое убранство и, неожиданно повернувшись к наблюдающим за ним сыновьям, решительно заявил:

— Собирайтесь. Едем.

— Куда? — одновременно вскрикнули они.

— На встречу с русскими. Чем ждать пока они к нам пожалуют, лучше явиться к ним с подарками. Если потребуется, то и служить им станете. Зверя лучше приласкать, а не злить. Сила на их стороне…

— Но что скажут наши соседи? Как мы в глаза людям смотреть станем? — воспротивился Набут. — Я не поеду.

— Поедешь! Еще как поедешь! — ткнул его в грудь пухлым кулаком отец. — Иначе выгоню?! Ты меня знаешь.

Опустив глаза, сыновья пошли выполнять приказание. Соуз-хан сам выбрал лучшее оружие, одежду, чуть подумав, достал из сундука несколько серебряных чаш и тоже кинул их в кожаный мешок. Для себя он велел запрячь специальную повозку, обитую цветной материей, поскольку давно уже из-за своей тучности не мог держаться на лошади верхом. Захватив с собой небольшую охрану, они выехали по направлению к реке, где, по предположению Соуз-хана, обязательно должны были проплыть русские суда.

Казачьи струги уже миновали небольшую возвышенность, когда идущий по договоренности с атаманом замыкающим Иван Кольцо увидел небольшую группу людей, вышедших к реке и призывно размахивавших руками.

— Чего им надо? Как думаешь? — спросил есаул Ларьку Сысоева, сидящего рядом с ним.

— А кто их знает… Здоровкаются поди…

— Пристать что ли?

— От своих отстанем.

— Нехай, нагоним. Греби к берегу, — крикнул Кольцо. — Проверим того пузатенького. Может, он нам подарки от хана Кучума привез.

Казаки с радостью направили струг к берегу, ожидая развлечения, на которые Иван Кольцо был большой мастак.

Увидя, что струг повернул к берегу, Соуз-хан вылез из повозки, спустился к самой воде, держа в руках тяжелый мешок с подарками. Наконец струг достиг мелководья и Иван Кольцо с Ларькой Сысоевым, спрыгнув в реку, побрели к берегу, зачерпывая воду голенищами.

— Заставил нас ноги мочить, — ругался Иван Кольцо, уже сожалея, что остановил струг. — Коль он просто с нами поздоровкаться решил, заставлю жирного борова в одеже как есть искупаться.

— Сейчас узнаем, — успокоил его Сысоев. — Не жги себя раньше времени. — Ларька немного понимал местную речь, и есаул постоянно держал его при себе, если потребуется разговаривать с кем-то из местных жителей. И сейчас он оказался как нельзя кстати.

Когда казаки выбрались на сушу, Соуз-хан низко поклонился и заговорил, протягивая перед собой мешок:

— Я очень достойный человек этой земли. У меня много воинов, но я не желаю воевать с вами…

— Чего он там лопочет? — не дождавшись конца длинной речи, спросил Кольцо своего толмача.

— Говорит, будто сильный очень, — развел тот руками.

— Силами что ли померяться предлагает? Это можно… — Кольцо сжал руку в кулак и, размахнувшись, засветил Соуз-хану в ухо. Тот лишь крякнул и замотал головой, плохо понимая, отчего этот русский ударил его. Зато схватились за сабли его сыновья, бросились на помощь к отцу.

— Но, но… — поднял руку Кольцо и указал на струг позади себя, из которого уже выбирались остальные казаки. — Вы не очень-то, а то отправим в реку раков кормить.

— Зачем дерешься? — плаксиво запричитал Соуз-хан. — Подарки тебе принес. Дружить хочу, а ты дерешься…

— Подарки принес говорит, — разобрал его слова Ларька Сысоев.

— Подарки, давай сюда, — Кольцо выхватил мешок из его рук и высыпал содержимое на землю. — Матушки святы… — Раскрыл он рот от удивления. — Надо же какое богатство…

Остальные казаки сгрудились вокруг него, разглядывая подарки и потряхивая чубатыми головами.

— Ишь ты… Оружие… Братины серебряные… — загомонили казаки.

Соуз-хан, довольный вниманием к нему со стороны русских, мгновенно забыл о причиненной ему обиде и широко заулыбался, подмигнул сыновьям.

— Спроси его, много ли еще таких подарков дома хранит, — велел Кольцо Ларьке Сысоеву.

Соуз-хан, услышав вопрос, испугался и затряс головой.

— Нет, ничего нет. Последнее отдаю, клянусь бородой пророка. Вот я вам своих сыновей привез. Возьмите их к себе на службу, — и он подтолкнул вперед Шарипа и Набута.

— А чего они делать умеют? — спросил Кольцо, выслушав перевод.

— Чего скажешь, то и делать будут. Даже из ружья один раз давал им стрелять, — с гордостью добавил Соуз-хан.

— Сгодятся, — согласился Кольцо. — Беру их к себе нас струг.

— Спасибо, большое спасибо, — опять начал кланяться Соуз-хан, и повернувшись к сыновьям, дал им знак идти с казаками.

Как только струг отчалил, и одиноко стоявшая на возвышенности расплывшаяся фигура Соуз-хана скрылась из вида, Кольцо спросил гребцов:

— Эй, кто устал горбатиться на веслах?

— Я! Я устал! Мочи моей нет, — послышались голоса.

— Так… — повел бровью есаул. — Остатка, Фомка, бросай весла. А вы молодцы, — ткнул пальцем в сторону Шарипа и Набута, — айда на их место.

Те поначалу не поняли, а когда им доступно объяснили, всучив в руки по здоровенному веслу, что от них требуется, то начали артачиться:

— Я ханский сын, — гордо крикнул Шарип.

— Рабом не буду, — повторил вслед за братом Набут и шагнул к борту, собираясь броситься в воду. Но его перехватили, кинули на лавку. Иван Гроза, широченный в плечах мужик и на голову выше остальных товарищей, поднес к ним по очереди свой кулак, спросив:

— Чуете, чем пахнет? Не будете слушаться — изувечу.

— Он может, — подмигнул Кольцо. — Вы бы, молодцы, лучше не рыпались. У нас рабов нет. Все гребут. Служба такая.

Ларька Сысоев перевел им смысл сказанного — и братья понемногу успокоились, ухватились за тяжелые весла и под одобрительные понукивания казаков сделали по нескольку гребков. Было трудно попасть в общий ход с остальными гребцами и с непривычки они вскоре взмокли, натерли кровавые мозоли, Кольцо, глядя на их потуги, сам сел на место Набута, отодвинув его в сторону.

— Смотри как надо, — и широко откинулся назад, с силой гребнул, упираясь обеими ногами в переднюю скамью. — И-и-и р-р-раз! И-и-и раз! А ну, Ларька, затяни нашу, донскую…

Тот набрал побольше воздуха в грудь и затянул что-то разудалое, подмигнул братьям, отирающим пот со лба, стертыми в кровь ладонями. Запели и другие казаки, широко улыбаясь, не переставая работать веслами. Струг пошел ходко, быстро нагоняя ушедших вперед.

Шарип не удержался и тоже разулыбался, ткнул брата в бок, показал на проплывающие мимо берега: