Книга Наследство - Кэтрин Вебб

— Не слушай его, — посоветовала Мария. — Мальчишки такие дураки.

Но Мередит слушала, и ей хотелось произвести впечатление на этого черноглазого мальчика. Ей хотелось подружиться с его сестрой, быть такой же свободной, как они, приходить и уходить, когда захочется, покупать сладости в деревне, самой покупать хлеб и чай. Ворота Стортон Мэнора будто встали на дыбы, вознеслись у нее над головой, выше и мощнее, чем обычно. Дрожа от возбуждения, Мередит ухватилась за щеколду, приоткрыла ворота и сквозь образовавшуюся узкую щель выскользнула на улицу.

Флаг несся впереди, а Мария и Мередит шли рядышком, рвали цветы и засыпали друг дружку вопросами: каково это жить на колесах, а каково это жить в усадьбе, а сколько там слуг, а как их зовут, а почему Мередит не ходит в школу, а как выглядит школа, а чем они там занимаются? В деревне они остановились возле кузницы, посмотреть, как кузнец подковывает крестьянскую лошадь, прибивает горячую железную подкову на копыто размером с суповую тарелку. Вокруг клубился едкий дым, но лошадь даже не моргнула.

— Ей не больно? — спросила Мередит.

— Нет, конечно. Тебе же не больно, когда стригут волосы. Это то же самое. — Флаг пожал плечами.

— Идите, идите отсюда, вы мне свет застите, — проворчал кузнец, старый, седой и с неласковым взглядом.

Дети поспешили к бакалейщику. Им досталась мятая коврига, и, хотя денег у них осталось только на две сахарные мышки, дама за прилавком улыбнулась Мередит и протянула им третью.

— Нечасто приходится видеть вас в деревне, мисс Мередит, — сказала дама, и Мередит замерла. Откуда эта дама знает, как ее зовут? Вдруг она все расскажет миссис Придди? Девочка побледнела, в глазах мигом закипели слезы. — Ну, ну, не пугайтесь так! Я вас никому не выдам, — обнадежила ее дама.

— Спасибо, миссис Картер! — радостно поблагодарила Мария, и они вышли из лавки, чтобы немедля наброситься на сладости.

— Почему тебе запрещают ходить в деревню? Здесь тебе не сделают ничего плохого, — заговорил Флаг, когда они остановились у пруда посмотреть на раскричавшихся уток.

Они уселись на траву, Мередит грызла свою сахарную мышку, стараясь растянуть удовольствие. Ей так редко перепадало сладкое.

— Мама говорит, это неподобающе, — ответила Мередит.

— Что значит «неподобающе»? — уточнила Мария, облизывая пальцы.

Мередит пожала плечами.

— Это значит, она слишком хороша, чтобы знаться с простонародьем. С такими, как мы. — Флага, казалось, это забавляло.

Девочки некоторое время размышляли об этом молча.

— А… что будет, если твоя мама узнает, что ты была тут с нами? — спросила наконец Мария.

— Меня… поругают, — неуверенно предположила Мередит.

На самом деле она даже не представляла, что теперь с нею будет. Ей столько раз строго наказывали даже близко не подходить к Динсдейлам. И вот она без спросу ушла из сада, пошла с ними в деревню, разговаривает с ними, а у бакалейщика ее видела женщина, которой известно ее имя, и все это вместе было просто чудесно. Охваченная тревогой, она проглотила остатки сахарной мышки, утратившей вдруг всю свою сладость.

— Мне пора. — Мередит поднялась на ноги.

Динсдейлы, заметив, как изменилось ее настроение, не стали уговаривать, тоже встали, и они вместе побрели по дороге.

Подойдя к ограде, Мередит проворно проскользнула сквозь щель в воротах и поскорее закрыла их. Она не решалась поднять глаза и взглянуть на дом, чтобы проверить, не смотрит ли кто в окно. Кровь стучала в висках, и, только захлопнув ворота, девочка немного успокоилась. Она ухватилась за перекладину, чтобы не упасть, и отдышалась.

— Странная ты, ничего не скажешь, — удивленно улыбнулся ей Флаг.

— Приходи к нам завтра на чай, — пригласила Мария. — Мамуля разрешила, я ее уже спрашивала.

— Спасибо. Но… я не знаю, — пролепетала Мередит.

Она устала от приключения и не могла сейчас ни о чем думать, только бы убраться от ворот, чтобы никто не заметил, как она с ними разговаривала. Динсдейлы ушли, а Мередит, просунув лицо сквозь ограду, глядела им вслед, наслаждаясь прикосновением холодного металла к коже. Флаг сорвал длинный стебель лапчатки, сунул Марии за шиворот, и светловолосая девочка закрутилась, пытаясь вытащить травинку. Когда они скрылись из вида, Мередит повернулась и увидела мать. Она стояла у окна верхнего вестибюля и наблюдала за ней. Лицо за стеклом было призрачно-бледным, глаза неестественно расширены. Она была похожа на привидение, замершее в вечной муке.

У Мередит остановилось сердце. Она было рванулась, чтобы убежать, скрыться в дальнем уголке сада. Но так будет только еще хуже, поняла она с беспощадной ясностью. Она вдруг ужасно захотела в туалет, и на миг даже испугалась, что описается. На дрожащих ногах она медленно подошла к дому, поднялась по лестнице и двинулась по коридору, где ждала ее мать.

— Как ты посмела? — прошептала Кэролайн.

Мередит смотрела себе под ноги. Ее молчание еще сильнее разъярило мать.

— Как ты посмела? — вскрикнула она так громко, что Мередит подпрыгнула и начала плакать. — Отвечай, куда ты с ними ходила? Чем вы занимались?

В нижнем вестибюле показалась миссис Придди, торопливо поднявшись, встала рядом с девочкой, прикрывая ее.

— Миледи… Что-то случилось? — почтительно обратилась экономка к Кэролайн.

Кэролайн не удостоила ее внимания. Она нагнулась, схватила Мередит за плечи и несколько раз сильно встряхнула.

— Отвечай! Как ты смеешь меня ослушаться, девчонка?! — кричала она, брызгая слюной; исхудавшее лицо было искажено яростью.

Мередит, испуганная донельзя, плакала навзрыд, слезы потоками текли по щекам. Выпрямившись, Кэролайн прерывисто вздохнула, ноздри у нее побелели. Смерив дочь взглядом, она с размаху дала ей пощечину.

— Миледи! Довольно! — ахнула миссис Придди.

Мередит, потрясенная, молчала, впившись глазами в материнскую юбку, не решаясь отвести от нее взгляд. Кэролайн вновь схватила девочку за руку и, дотащив до ее комнаты, втолкнула в дверь так резко, что Мередит еле устояла.

— Будешь сидеть здесь и не выйдешь, пока не выучишь урок, — ледяным тоном пригрозила Кэролайн. Мередит шмыгнула носом и почувствовала, как пульсирует и болит щека там, где мать ударила ее. — Скверная, порочная девчонка! Никакая мать не смогла бы тебя полюбить.

Последнее, что увидела Мередит прежде чем дверь захлопнулась, было ошеломленное лицо миссис Придди.

Неделю Мередит продержали взаперти в ее комнате. Прислуге было приказано не давать ей ничего, кроме хлеба и воды, хотя, стоило Кэролайн отвернуться, Эстель и миссис Придди принесли пленнице бисквиты, булочки и сэндвичи с ветчиной. Они гладили ее по волосам, рассказывали смешные истории и смазывали арникой верхнюю губу, распухшую от удара, но Мередит продолжала молчать, а женщины встревоженно переглядывались поверх ее головы. Никакая мать не смогла бы тебя полюбить. Мередит снова и снова повторяла это про себя и отказывалась верить. Она добьется того, что мамочка ее полюбит, твердо решила девочка. Она докажет ей, что она не скверная и не порочная. Она станет хорошей, послушной и самой благопристойной девочкой и таким образом завоюет сердце матери. А лудильщиков она будет сторониться. Это из-за них мама не может ее любить. Они здесь нежеланны. Обессилев, девочка лежала на кровати и чувствовала, что в ней закипает прежняя неприязнь к Динсдейлам, что гнев окутывает ее удушливой пеленой, отбрасывая черную тень на ее сердце.