Книга Лабиринт розы - Титания Харди

— «Кто бы ни вознамерился открыть сие, претворите это лишь будучи Смуглой Светлой дамой, сестрой и возлюбленной, и ее преданным и верным рыцарем Красного Креста. Чума на ваши домы, если сие нарушено. "Слова Меркурия грубы после песен Аполлона"[140]».

Люси не усмотрела в этих словах упоминания ни об ангелах, ни о трубах, но за ними явно чувствовалась сила мысли, долетевшей до них из далекого прошлого. Она взглянула прямо в нетерпеливое лицо профессора и сказала:

— Доктор Уолтерс, я не смею открыть. Может, я и Светлая дама, но вы-то не рыцарь Красного Креста. Здесь нужен Александр — это он должен, фигурально выражаясь, перерубить гордиев узел. Я думаю, тут требуется не один, а два ключа.

Но Уолтерс пришел сюда не затем, чтобы отвлекаться на разные тонкости. Он решительным жестом наставил лезермановский нож на Люси.

— Послушай же: первым делом надо принять во внимание, что никакого узла нет и в помине — по крайней мере, настоящего. Второе — то, что Александр смошенничал, перерубая свой легендарный узел. Мы поступим так же. Не отвлекайся, иначе я вот этим пробью тебе голову. Никакого проклятия тоже не существует — мы-то с тобой это точно знаем, вне зависимости от того, что думают мои прихвостни. На дворе двадцать первый век! К тому же разве ты не Светлая дама и рыцарь Узла в одном лице? Два в одной?

Уолтерс цинично скривил губы в усмешке, видя, что поставил Люси в тупик.

Неужели он прав? Она никогда не воспринимала эти слова в таком смысле, хотя его доводы чрезвычайно убедительны. Люси боялась даже предположить, на что именно намекал Эф-У и что конкретно он мог знать. Но как он проник в их с Алексом секреты, которые они обсуждали только наедине? И как она должна воспринимать вопиющий парадокс в его убеждениях: осуждение «глупых суеверий» двадцать первого века вкупе с недавним словоблудием насчет чаш и труб? Во всем этом чувствовалось нечто ненормальное, недостаток смысла и связности. Кто он — истинно верующий, шизофреник или просто шарлатан, играющий на чужом легковерии?

Тем временем Ги Тампль еще больше посмурнел, и на лбу у него выступили капли пота. Люси учуяла исходящее от него липучее зловоние. Понимая, что сообщнику профессора серьезно нездоровится, она, забыв об угрозе, участливо склонилась к нему. Тот из последних сил взмолился к Эф-У, убеждая повременить: дескать, они так долго ждали, что небольшая отсрочка ничего не изменит.

— Пошлите Анджело за доктором Стаффордом… Прошу… Он должен быть где-то неподалеку. Не исключено, что он шел сюда за нами…

Он смолк оттого, что башенные часы пробили половину неизвестно какого часа, возможно, полпервого ночи. Впрочем, Уолтерс игнорировал его мольбу и остался непоколебим. Не в силах отвлечься от вожделенного «святого Грааля», он дернул Люси за руку и снова нацелил на нее короткий страшный нож. Та, покоряясь внутреннему голосу, тут же погасила фонарь и отпрыгнула в сторону.

С исчезновением Светлой дамы зал погрузился в непроглядную тьму. Анджело пытался удержать Люси, беспорядочно хватая воздух вокруг себя, но светло-серый шелковый костюм сослужил ей добрую службу: она словно испарилась, подобно призраку. Уолтерс тоже бросился вслед за ней, пытаясь схватить за распущенные волосы, но внезапно оба преследователя застыли на месте.

Им в ноздри ударил всепроникающий аромат роз — не просто сладкий, а невозможно приторный. От неожиданности никто из присутствующих не мог пошевелить даже пальцем. В самом центре зала зародилось желтовато-зеленое свечение, а посреди него возникло крохотное эфирное существо, чертами и физическим обликом невероятно напоминающее Люси. Ангелоподобная гостья зависла в воздухе над старинным сундуком, сияя на фоне фрески: коня с уздой из роз, поверженного рыцаря и дупла дерева.

Ги Тампль, схватившись за грудь, пригнулся почти до земли и то ли вздохнул, то ли простонал. Призрак вызвал у него потрясение, он будоражил и зачаровывал до замирания сердца. Ги усмотрел в нем последнее предостережение.

Люси замерла, всем своим существом — взглядом и сознанием — уставившись на ангела. Она слышала, как колотится ее сердце, как тяжело бухают в ушах его удары, увидела, как отшатнулся от нее профессор Уолтерс и, смеясь, с воздетыми руками, бросился к сундуку — прямо в объятия призрака. Затем все звуки и видения смешались, раздался оглушительный хлопок, и тут же в воздухе зажглась ослепительная голубая дуга, закурился дымок… Последним отчетливым впечатлением Люси явился полет в необозримой черной тьме. Горло у нее сжалось, и оттуда вырвался полушепот-полувопль:

— О боже! Алекс!

33

Шан, опустившаяся рядом на колени, крепко сжимала ее в объятиях и слегка тормошила, но Люси оставалась безмолвной. Ей казалось, что Уолтерс по-прежнему душит ее, все плотнее и настойчивее смыкая на ее горле пальцы, что в другой руке у него холодно поблескивает резец, а сам он заходится маниакальным смехом. Тем не менее глаза ее не обманывали: неподвижное тело профессора застыло на полу неподалеку, и над ним склонился Алекс. Люси пока не чувствовала аромата знакомого одеколона, не ощущала его участливого дыхания, не воспринимала резкий запах копоти, витавший в зале. Постепенно до нее донесся окликающий ее приглушенный голос Алекса — она множество раз слышала его под анестезией. Люси чувствовала одиночество и разобщенность со всеми, но Алекс никуда не исчезал.

На смену беспорядочному перемигиванию мощных лучей фонариков появился более устойчивый источник света, и Люси потихоньку оглядела зал, который за считанные минуты заполнили люди в форменной одежде. Кэлвин пригибал к полу Анджело, помогая полицейскому застегнуть на нем наручники; незнакомая женщина подала Алексу покрывало, и он накрыл им распростертого на полу Уолтерса; чей-то голос с заметным шотландским акцентом негромко обращался к Ги Тамплю…

Последующие события сократились в сознании Люси до нескольких секунд. Она слышала, как врач описывает ситуацию санитарам неотложки: «Справа — пациент со стенокардией, но подозрений на инфаркт миокарда нет. Слева — пострадавший от электрического тока: с потолка свисают оголенные провода. Обморока не наблюдалось, хотя налицо признаки спутанного сознания: бред и немотивированный смех. Губы синюшные, на пальцах правой руки — следы от ожога. Небольшая аритмия, дыхание ровное. Входного или выходного отверстия тока я не обнаружил, но пострадавшего при ударе током отбросило на несколько футов, поэтому не исключена травма позвоночника».

Через несколько минут все они ушли, и тот же приглушенный голос Алекса позвал ее:

— Люси…

Он нагнулся к ней, давая понять Шан, что ее дежурство окончено. Когда Алекс впервые увидел эти прелестное черты, обрамленные черными шелковистыми волосами — почти год прошел с тех пор! — ее девчоночья стрижка вызвала у него улыбку. Тогда ее глаза показались ему огромными на исхудавшем и бледном лице. Теперь, по истечении месяцев, волосы отросли ниже плеч, а на щеках заиграл здоровый полнокровный румянец, придав особую выразительность скулам. Но, увидев ее нынче ночью — с тенью на лице и дымкой чрезмерной усталости во взгляде, — Алекс понял, насколько она уязвима.