Книга Футуристическое насилие и вычурные костюмы - Дэвид Вонг

вероятно, совершенно случайно. Она сидела на груди Зои, прижимая коленями её руки, и всем своим грузом мешая дышать. И когда ей стало трудно дышать, Зои начала паниковать. И как только она запаниковала, Белла начала улыбаться.

Это был первый взгляд Зои на эту тёмную сущность, одолевающую людей, этого извивающегося червя в душе, который кормится человеческой болью и страхом. Ужас и беспомощность Зои доводили этого человека до состояния эйфории (годами позже, Зои сказала бы, что от этого Белла была под кайфом). Такое выражение лица в подобной ситуации стало для маленькой Зои поразительным открытием. Куда более серьёзным уроком, чем всё, что она выучила в том году в школе. Именно тогда четырёхклассница Зои Эш поняла, что, да, монстры на самом деле существуют. Не Белла, но сущность внутри Беллы.

Называйте это как хотите, отмахивайтесь от него, как от старого эволюционного дефекта в мозге, который питается жестокостью, пофиг. Но не говорите, что монстры не существуют: то, что Зои видела в глазах Беллы, было очень даже реальным, ужасающим, и точно не человеческим. Это было тёмное, бездумное желание навредить, которое сдерживалось только страхом чего-то более сильного: родителей, учителей, копов или ещё большего хулигана. С годами Зои Эш стала замечать, как это уродливое, паразитическое существо проникает во всех и во всё, как те тараканы, что разбегаются по апартаментам, когда выключается свет. А учебники истории, на самом деле, были ничем иным, как записью самых тщетных попыток человечества сдерживать этого монстра. Зои знала, даже тогда, что если человек вроде Беллы когда-нибудь станет достаточно большим и сильным, чтобы его никто не мог тронуть и сдержать монстра... всё будет кончено.

Зои, конечно же, постоянно встречалась с этим монстром на протяжении этих лет. Она видела его в глазах Джеззы, когда он напал на неё у плиты. Она видела его в лице Собирателя Душ в поезде, даже со спрятанными за чёрные очки глазами. Она увидела это в Гиене, когда он заявился в её спальню в первую ночь.

Но то, что она видела на лице Молека, было другим.

Со временем Зои узнала, что почти все люди в её окружении держали в себе монстра, и порядочные люди пугались, когда он выбирался на поверхность. Когда они чувствовали на мгновение прилив удовольствия от того, что ударили своего ребёнка или нагрубили супругу, они тут же тонули в стыде, тратя недели на то, чтобы загладить свою вину и оттолкнуть тёмное, извивающееся существо обратно в тени. Другие придумывали оправдания, чтобы притвориться, что держат монстра под контролем. Коррумпированные копы пытали подозреваемых в переулках, и твердили себе, что делают это ради справедливости, а парни напивались и ломали челюсти своим девушкам, и винили во всём выпивку (отчаянно пытаясь игнорировать тот факт, что напиваются они как раз для того, чтобы почувствовать удовольствие, выпуская монстра). Средневековые жрецы разрывали на части кричащих девочек-подростков и притворялись, что прилив наслаждения вызван духовной наградой за выполнение божественной воли. Все выдавали свою жестокость за что-либо ещё, вместо того, чтобы признать, что они в рабстве у монстра.

Но не Молек.

Молек понял монстра, и принял его. Он видел мир его глазами. Пять дней назад Зои думала, что только идиот адаптирует имя суперзлодея из комиксов, вроде "Молека", для себя. Но теперь всё стало понятно. Внутри этого мускулистого тела нет никакого "Чета Кэмбелла". Там был только монстр.

Там был только Молек.

Молек не тратил энергию на ложь о том, чем он является. Молек знал, чего монстр хотел и знал, что он может это получить. И он уже никогда не остановится.

ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Зои раскрыла глаза и увидела, что её запястья были связаны перед ней колючей проволокой, покрытой запёкшейся кровью из тех мест, где она врезалась в кожу. Она попыталась вздохнуть и почувствовала укол боли: расколотое ребро врезалось в её правое лёгкое. Её лицо распухло, а голова по ощущениям была размером с баскетбольный мяч. Она не могла дышать через нос. Она мёрзла, пока холодный ветер обдувал её щёки и уши.

Она посмотрела за свои путы, и увидела, что она двигалась, проезжая по забитой улице, пока люди на тротуаре останавливались и смотрели ей вслед. Она попыталась сесть, но дёрнулась назад, почувствовав, как колючая проволока врезается в её шею. Она наклонила голову, как это только возможно, и поняла, что она была привязана к капоту одного из грузовиков-монстров Молека, как животное, которое тащат с охоты. Её футболка была влажной, красная полоса крови спускалась к её животу.

Грузовик проезжал по центру города, и сознание Зои слишком запуталось, чтобы размышлять о том, куда она едет и что это может значить. Затем она увидела в паре кварталов дальше внушительную арт-конструкцию из гипса, чей дизайн, подумала Зои, был точно украден со страниц старых комиксов о Лиге Справедливости. Перед ней были припаркованы по меньшей мере двадцать грозных броневиков с целыми связками оружейных стволов. Между ними толпились облачённые в чёрное охранники, мужчины и женщины из Ко-Оп в лучшем военном снаряжении, которое только можно купить за деньги и носящие броню и оружие, созданные специально для боевых действий. Будучи на капоте грузовика, Зои представила, как её разрывает на части в перестрелке, которая должна вот-вот начаться. Но если это значит, что каким-нибудь чудесным образом они убьют и Молека, то так тому и быть.

Грузовик, к которому она была привязана, остановился на середине перекрёстка в паре кварталов от здания Ко-Оп с чёрным периметром серьёзного вооружения. Второй и третий грузовики остановились по обе стороны от него: один справа с накрытым объектом в кузове, который размером и формой напоминал снеговика. Двое мускулистых мужчин без рубашек вышли из его кабины — насколько могла заметить Зои, Молека среди них не было — и стянули брезент. В кузове была увеличенная версия того устройство, похожего на пожарный гидрант, который Молек достал в парке. Тот, что отключал оружие в радиусе пары сотен метров.

Двери грузовика Зои щёлкнули, заскрипели, и оттуда появился Молек вместе со Скоттом, который удерживал профессиональную камеру. Это казалось излишним, учитывая, что с тротуара снимали десятки прохожих (каждый из них был готов попасть под перекрёстный огонь, если это наберёт достаточное