Книга По ту сторону дороги - Екатерина Алексеевна Андреева

раскрывала пасть, обнажая два заостренных ядовитых зуба. Я, не задумываясь, вырвала руку, взмахнула ножом над макушкой Двэйна, и голова змеи полетела в воду, а вместе с ней полетела и я.

Я лишь успела заметить, как руки старшего хватили воздух, как открылся его рот в крике, но звука уже было не разобрать, его заглушил удар и яростное бурление воды. Меня бросало из стороны в сторону, крутило, тащило вниз. Я как могла сопротивлялась этой силе, но лёгкие с болью сжимались, я ничего не видела, не могла разобрать. Спиной я вдруг ощутила твёрдую землю, и сверху начало давить так, что с трудом удавалось приподнять даже голову. Словно кто-то специально топил меня, не давал шевельнуться. Воздуха, воздуха! Горло сдавило, боль молнией пронзила виски, лёгкие наполнились водой. Чувствую ужас, хочу выбраться, хочу жить так неистово. Хочу жить…

Глава 47

Изнутри что-то рвётся, подходит к горлу, я вытаращиваю глаза, судорожно переворачиваясь, и из меня выливается вода. Кашляю как в лихорадке, желудок сводит спазмами, кажется, вот-вот вырвет, но всё обошлось, и я устало падаю обратно на спину. Глаза закрываются, лёгкие горят, из горла вместе с дыханием вырывается хрип, голову сжимает словно тисками, думаю только о боли и ничего не могу понять.

Надо мной вдруг раздаётся глубокий вдох, и что-то касается моего лица. Оно мокрое, но тёплое, и мне очень нравится, что оно рядом, и я решаю посмотреть. Двэйн. Лбом он прижимается к моему виску, одна его рука поддерживает мою голову, другая поглаживает щёку. По моему лицу расползается глупая улыбка. Двэйн не видит, что я открыла глаза, он тяжело дышит, и его тело бьёт мелкая дрожь. Я хочу его обнять, но стоит только шевельнуться, как старший тут же поднимает голову.

— Чтоб тебя, Алиса, ты меня добьёшь! Слава духам! — шепчет он и гладит мой лоб, мои волосы, его синие глаза завораживают, не могу от них оторваться, но в нём так непривычно много чувств, что я теряюсь, не могу ни говорить, ни двигаться, просто смотрю. Такая тёмная голубизна, наверное, ни одно море не сравнится с этими глазами.

— Что ты молчишь? — всё так же тихо бормочет он. — Скажи хотя бы, что ты в самом деле не умерла.

— Я не умерла, — машинально отвечаю я и всё смотрю. Двэйн редко теряет самообладание, но сейчас его трясёт. И мне вдруг вспоминается Кристина. Наверное, моя смерть напомнила бы ему о ней, подняла бы со дна все самые глубокие чувства, поэтому он так испуган. — Прости, — хриплю я.

— Ты извиняешься, что не умерла?

— Нет, что могла, что напугала. Прости.

— Да, напугала, и сделаешь это ещё раз, я возьмусь за нож сам.

Я слабо кивнула, а Двэйн всё продолжал гладить меня по голове. Эти размеренные движения дарили спокойствие и умиротворение, но в тоже время вызывали волнительную дрожь и немного смущали.

— Что случилось? — спросила я.

— Водоворот затянул тебя и потащил на дно. Я прыгнул следом.

— Зачем? Сам же сказал, что «глотки» не отпускают, пока не утопят.

— Я не рассуждал, — немного раздражённо ответил старший, — не мог же я тебя бросить! А потом вдруг всё стихло.

— Просто стихло?

— Да, и я вытащил тебя и откачивал целую вечность. Уже думал, что всё… — его голос чуть заметно сорвался, а у меня вдруг всплыла в голове картинка: Двэйн делает мне искусственное дыхание. По телу будто ток пробежал, а потом вдруг появилось сожаление, что я не очнулась именно в тот момент. Но вспомнив, как из меня вырывалась вода, я тут же порадовалась обратному.

— А такое раньше бывало?

— Водовороты исчезали всегда с уходом воды, но если они затянули человека, то уходили уже только когда его утопят.

— Какой ужас!

— И вообще в этот раз «глотки» исчезли все разом, о таком я не слышал, — Двэйн поднялся сам и помог сесть мне. Меня одолел приступ кашля, и я долго не могла его успокоить.

— Но почему? — наконец, я продолжила разговор.

— Не знаю, Алиса, но честно, мне без разницы, главное, что ты жива. Больше сегодня никуда не пойдём, сейчас я разведу костёр.

Только теперь я заметила, что мы находились на сухой земле, и удивлённо вскинула брови.

— Вода быстро отступила, как только воронки исчезли, — пояснил старший, заметив моё удивление. — Вообще-то для обычного наводнения даже слишком быстро. Но мы же в Пустоши, — он пожал плечами, — кто тут видит что-то обычное.

Безусловно, я была счастлива, что выжила, но внутри желудок скрутило в узел: почему я не утонула? Что Пустоши от меня надо? Я осмотрелась по сторонам, опасаясь, что среди деревьев увижу тёмную колыхающуюся стену. Хотя с чего я взяла, что Князь стал бы снова мне помогать? Я не просила и больше просить не хочу. Вот только вдруг он хочет загнать меня в неоплатную долговую яму? Мурашки пробежали по позвоночнику, и я придвинулась поближе к Двэйну.

Костёр трещал так успокаивающе, что клонило в сон, а от вкусной еды по телу растекалась приятная нега. Нам, наконец, удалось немного помыться, сменить одежду на сухую, и теперь казалось, что счастье в этом мире всё же существует. День пролетел быстро, и сиреневая дымка уже окутывала лес. Я наблюдала за огнём, за тем, как краски плавно перетекают друг в друга: синий у самого хвороста, затем сочный оранжевый с жёлтыми заплатками, и думала обо всём подряд, даже о тех, кого долгое время не вспоминала.

— Двэйн, ты знаешь что-нибудь о моих родителях? — старший поднял на меня глаза. — Я имею в виду тех, что жили в Пустоши.

— Не так много, как тебе, наверное, хотелось бы.

— Мне сложно ощущать с ними связь. Они для меня лишь расплывчатый образ.

— Я знаю лишь то, что они долгое время помогали сопротивлению, а когда узнали о ребёнке, отошли от дел.

— Может, они родили ещё детей?

— По-моему, у них был только один ребёнок.

— Почему же тогда они столкнулись с охотниками? — не хотелось думать в этот момент о них, как о своих других родителях.

— Я не знаю, Алиса. Может, и тебе не надо знать.

— Может, — мы немного помолчали. — Наверное, я пошла