Книга Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

очень шумной элегантной компанией: пожилая, небольшого роста дама с двумя прехорошенькими девушками и трое изящных молодых людей.

По всему ясно было, а по говору в особенности, что это была семья богатых польских помещиков. Один из прибывших обратился ко мне с убедительной просьбой показать им подземное устройство для ведения минной войны и обороны. Я их предупредил, что эти работы на глубине 40 фут и придётся проходить сильно нагибаясь, даже, быть может, и ползком по галереям, особенно на участках, обшитых голландскими рамами. Молодёжь шумно заявила, что они ничего не бояться и страстно желают испытать ощущения под землёй, о чём много слышали от своих знакомых, уже побывавших здесь.

Я позвал минера с фонарём, и сам решил проводить эту группу. Минный рукав был протяжением больше полуверсты с участками разного рода обшивки и размеров самого хода, а также различного типа колодцев (для спуска или выхода из минного рукава и для естественной вентиляции). Мы подошли к первому типу спуска (ров со ступеньками) и по нему сошли на глубину 40 фут. Отсюда под сплошным слоем каменного, известнякового пласта шла сначала высокая галерея (в рост человека), обделанная стойками и досками; затем она перешла в минный рукав (всего 2 фута в стороне квадратного сечения), одетого голландскими рамками. Этот рукав просекал слой мокрой липкой глины, имея на определённом расстоянии друг от друга колодцы-отдушины, а один колодец с отверстием побольше и воротом для подъёма на дневную поверхность. С ворота спускался на дно колодца толстый канат с короткой поперечной палкой, вдетой в конечный узел; надо было для подъёма наверх садиться на палку, имея канат между ногами, и крепко держась за самый канат.

Ворот медленно поднимал человека со дня колодца на дневную поверхность. Прибывшая группа, весело болтая, спустилась по ступенькам. Дальше под землёй двинулись в таком порядке: впереди минёр с фонарём, за ним один из молодых людей, одна из молодых девушек, потом их пожилая тётка, опять молодая девушка; второй и третий молодые люди и последним – я.

По высокой галерее все шли весело, обмениваясь своими впечатлениями о прочности сооружения. Дойдя до голландских рам, сильно все согнулись и двинулись вперёд. Не прошли и 10 шагов, как толстая тётка заявила, что она дальше идти не может. Повернуться было невозможно, и я громко заявил, что надо двигаться до первого подъёмного колодца. Сделать это было нелегко, так как с толстой дамой случился лёгкий обморок, а она своим огромным турнюром[126] закупоривала раму. Пришлось передовой молодой девушке тащить свою тётку за руки, а молодой человек и минёр тащили их за собою уже обеих. Сзади в турнюр упиралась головой и руками вторая молодая девушка, проталкивая насильно тётку; за этой последней ползли на четвереньках в полной темноте остальные молодые люди… Так, с огромным трудом и оханьем дотащились до первого подъёмного колодца. Здесь тётка с истерическим плачем потребовала подъёма на дневную поверхность. Но когда ей пришлось садиться на палку – она была в отчаянии.

С трудом ее уговорили это сделать, так как ползти по минному рукаву она ни за что больше не пожелала. Вытащили ее благополучно. Вся остальная компания предпочла вернуться назад прежним путем.

Когда я их опять увидел у экипажа, они отчаянно ссорились между собой, упрекая друг друга в этой затее, из которой они вышли в совершенно измятых и измазанных грязной глиной костюмах; тетка тихо плакала, прикрывая лицо и сидя уже в ландо.

Скоро вся компания умчалась, продолжая ссору и пикировку между собой, но вежливо поблагодарив меня перед отъездом «за доставленное удовольствие».

В августе 1884 г. начальник артиллерийского полигона в Николаеве прислал начальнику 5й саперной бригады просьбу прислать для производства весьма важных научных работ по испытанию всех типов блиндажей и покрытий пороховых погребов. Саперы должны были все такие блиндажи по чертежам устроить. Степень пробиваемости этих сооружений должно было определить стрельбой бомбами и гранатами из больших осадных и морских береговых орудий. Выбор пал на мою роту, и я быстро по железной дороге был перевезен на полигон в г. Николаев.

Здесь пришлось провести целый месяц, участвуя в очень интересных, боевого значения и характера опытах, о которых подробно в свое время мною было писано.

Скажу только, что эти командировки и непосредственная работа, совместно с работою ученых-артиллеристов, основательно пополнили мои собственные специальные знания, что мне чрезвычайно пригодилось в последующей моей службе как в мирное время, так особенно на войне. Не могу забыть одного инцидента (в серии опытных боевого характера работ, которые мы производили на полигоне), иллюстрирующего то безразличное отношение к опасности, какое быстро усваивает себе русский простой человек, находящийся в постоянном соприкосновении с вредными и опасными предметами или веществами. Должен был быть произведен очень большой показной опыт ночной стрельбой осадной артиллерии по участку неприятельской оборонительной позиции, освещенный взрывами подведенной к этому месту мины со стороны осаждающего. Моя рота создала такой участок верков оборонительной позиции, с деревянными мишенями вместо пушек и людей.

Подведенную со стороны осаждающих мину должен был изобразить «булевый колодец»[127], заложенный нами под возведенным верком и заряженный несколькими десятками пудов старого черного пороха, предназначенного и без того к уничтожению.

К этому опыту начальник полигона ожидал в конце августа прибытия генерал-фельдцейхмейстера и фельдмаршала великого князя Михаила. Возвращаясь из Петербурга на Кавказ, великий князь специально пожелал побывать на юге, в единственном большом полигоне, в г. Николаеве.

Мы, все участники опытной ученой комиссии, много работали, подготовляя этот большой опыт и строго следили за тщательным выполнением всех деталей работы. Наконец великий князь Михаил приехал днем и назначил в 11 ч. ночи эту опытную стрельбу.

Днем он осмотрел весь полигон, а в том числе и мою роту. Он узнал меня, был доволен видом роты и, по докладу ему начальника полигона, большими работами, произведенными моей ротой, выразив нам свою особую благодарность. Надо было поэтому напрячь все усилия, чтобы удачно выполнить и большой ночной опыт.

Трудились мы целый день над рытьем «булевого колодца», но зарядить его и заделать ко взрыву электрическим проводом я хотел под своим непосредственным руководством. К колодцу до наступления темноты (из порохового склада полигона) нам доставили назначенное число деревянных ящиков с черным порохом.

Мой старший минер (унтер-офицер Марков), не выждав моего прихода, распорядился начать зарядку, спуская на канатах ящики с порохом на дно колодца, а оттуда втаскивая их в зарядную камору. Мы с моим субалтерн-офицером (Кузьмин) пешком в это время подходили к колодцу. Стемнело быстро.