Книга Пари - Айя Субботина

я вообще еще не притронулась.

— Я возьму это с собой!

Не отказываться же от вкусняшки, тем более, что она действительно зашла мне как вода в сухую землю. Правда, еще до того как мы выходим из торгового центра, я успеваю дважды споткнуться, пока приноравливаюсь с какого бока откусить, и еси бы не вовремя подоспевшая помощь Лекса — содержимое круассана было бы или на моей новенькой шелковой рубашке, или у меня на физиономии.

Но пока мы едем в такси (все наши покупки Лекс с курьером из магазина отправляет в гостиницу), я все-таки разделываюсь с едой и с наслаждением смакую прохладный цитрусовый кофе. Один раз, когда отворачиваюсь к окну, привлеченная красивым пейзажем, Лекс успевает присосаться к моей трубочке, за что получает увесистый щелчок по носу.

— Мальчик повзрослел, а дурная привычка воровать чужую еду никуда не делась, — беззлобно отчитываю я. Но в глубине души мне даже нравится, что хотя бы здесь и сейчас и на ближайшую перспективу между нами установилось хрупкое перемирие.

Раньше меня всегда раздражала его привычка обязательно тащить хоть что-нибудь с моей тарелки, а Лекс, прекрасно зная, как это меня раздражает, все равно продолжал подворовывать. А сейчас кажется, что ничего такого в этом нет — типичная привычка у парочек, и точно не стоит испорченных нервов и недовольного ворчания.

Я осторожно притрагиваюсь губами к соломинке ровно в том месте, где из нее пил Лекс. Чувствую себя полной дурой, когда украдкой провожу по нему языком, пытаясь распробовать на вкус, но еще хуже то, что вся моя маскировка ни к черту, потому что Лекс все это время смотрит на меня хитрым, но почему-то потемневшим взглядом.

— Вот, — нервно сую ему наполовину полный стаканчик, — мне расхотелось.

— Я именно так и понял, да, — довольно лыбится Лекс и аппетитно причмокивая потягивает латте.

И ведь совесть его даже не мучит в этот момент!

Мы успеваем приехать за пять минут до сеанса, а потом Лексу еще приходится повоевать, чтобы согнать с нашего места парочку наглых подростков, которые уселись в надежде, что их или никто не выкупил, или владельцы придут уже после начала сеанса и не станут разводить суету. Но когда мы, наконец, усаживаемся, свет мгновенно гаснет, а Лекс подсвечивает пространство вокруг фонариков в телефоне, чтобы я знала, куда поставить колу и ведерко попкорна — у меня оно размера «больше не бывает» и я с таким наслаждением хрумкаю карамельных «барашков», что эти звуки наверняка слышны на весь зал. А когда Лекс порывается снова стащить у меня горсть, то тут же получает по руке и показушно морщится.

— Ты мешаешь мне смотреть! — возмущенно шиплю на него, в надежде, что он, наконец, угомонится и перестанет вести себя как ребенок.

— Ты так смешно глаза выпучиваешь, — вместо покаяния выдает новый «комплимент» с Лекс и я, поддавшись импульсу, швыряю в него парочку «барашков», один из которых он умудряется поймать на лету. — Имей ввиду — если еще раз протянешь свои клешни к моему попкорну, я применю СЗО.

СЗО — это сокращенно от «Самое Запретное Оружие». Когда-то Лекс называл так мое грустное лицо, против которого всегда оказывался бессилен. Если я хотела что-то получить — достаточно было просто немного надуться, согнуть бровки «домиком» и немного посопеть через нос — и он сдавался. Ни разу не было так, чтобы он оказался стойким против этого запрещенного приема.

После того, как наши пути разошлись, мне ни разу даже в голову не приходило пускать вход это старое проверенное средство. Да я вообще о нем не вспоминала до сегодняшнего дня. Не слишком ли много ностальгии за последние несколько часов?

Но наши дурачества понемногу переключаются на происходящее на экране, где десяток нарисованных зверей пытаются петь и танцевать на каком-то талант-шоу. Выглядит это настолько забавно, что примерно к середине мультика я уже готова бросать в экран попкорн, лишь бы прогнать оттуда вечно всем мешающего вредного героя, и обнять героиню с хоботом, которая постоянно в себе сомневается.

— Это просто невозможно — ну нельзя же так всего бояться! — громко возмущаюсь вместе с остальным залом, когда слониха снова всех подводит. — Ну Лекс, ну скажи ей!

И только сейчас замечаю, что все это время он смотрел на меня, и совсем не с улыбкой.

Машинально пытаюсь поправить прическу (свой идеально прилизанный наверх хвост), потом — воротник рубашки, потом стряхиваю с нее несуществующие крошки. Хотя пятой точкой чую, что причина такого пристального интереса совсем в другом.

— Что? — все-таки рискую спросить, мысленно готовясь услышать очередную гадость в ответ. Все наши диалоги так или иначе заканчивались обменом «любезностями», почему сейчас должно быть по другому? — Сейчас ты скажешь, что я слишком громко смеюсь? Или что? На секундомере истекло время хорошего Лекса?

— Скажу, что если бы не детвора вокруг — я бы тебя точно поцеловал, — с подкупающей искренностью и нотками перца, выдает он. — Аж губы болят — так этого хочется.

Я нервно сглатываю и разжимаю пальцы, в которые только что нагребла новую порцию «барашков». Слониха на экране продолжает творить дичь, но даже если она вдруг станет реальной, спустится в зал и лично меня спросит, как ей поступить, я вряд ли смогу сказать хоть пару слов. Потому что мои собственные мысли уже перетекли в категорию «полный винегрет» и единственное, о чем я сейчас могу думать — какой же этот новый Лекс, зараза, красивущий и сексуальный, и энергетически залипательный, как магнит!

Импульсивность всегда была моим вторым именем. Из-за нее я частенько попадала в такие передряги, что и рагу не пожелаешь, но то, что я собираюсь сделать сейчас, невозможно остановить никаким голосом разума. Потому что… мне просто так хочется, и это достаточный аргумент, чтобы отчебучить очередную дичь.

Я протягиваю руку к Лексу, обнимаю его за шею и просто прижимаюсь губами к его губам.

По-детски нелепо и абсолютно наивно.

Но если бы я не сделала этого сию минуту — меня точно бы разорвало на миллиард неудовлетворенных Викусь, наделавших гораздо больше шума, чем битком набитый детьми кинозал.

А когда чувствую, что Лекс в ответ размыкает губы и тянется вперед — быстро отстраняюсь, вдруг обнаружив, что сидящий перед нами мальчишка лет шести, с любопытством наблюдает за процессом. Я моментально вспыхиваю и зыркаю в сторону экрана, но он то ли не понимает, то ли наоборот — как раз в курсе и нарочно смущает этих «невоспитанных взрослых». На выручку приходит Лекс — сует мальчишке горсть своего