Книга Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы... - Василий Звягинцев

Самое время глотнуть из фляжки.

Может, это контакт с горизонтом «элоев» так на меня подействовал?

Левашов наблюдал сразу за тремя экранами, по которым сверху вниз струились потоки ничего не говорящих ни мне, ни Сашке значков и символов. Уж хоть бы картинки какие, что ли. Однако Олег кое-что в них, кажется, понимал. Все ж таки любая аггрианская интеллектроника, которую он изучал целых пять лет, фактически полный институтский курс, устроена на базе одной с нами логики.

Чтобы не мешать, мы отошли в сторонку, и я рассказал Шульгину о состоявшемся «обмене любезностями». Он не слишком удивился, только высказал сомнение, дуггуры ли были «на той стороне провода».

— Ну а кто?

— Конь в пальто. При здравом размышлении, они такой же инструмент, как и все мы. Жаба хитра, но маленький хрущ с винтом много хитрее ее. Замок, допустим, считает, что моими руками оборвал связи с Сетью. На своем уровне «мышления». Как Наполеон и Гитлер считали, что после взятия Москвы Россия капитулирует автоматически. Один взял, другой — почти. А результат? Русские в том и другом случае пришли в Париж и Берлин, после падения которых капитуляция и состоялась. Вот и здесь…

Я понял. Сеть — это, в конце концов, механика. Невероятно сложная электронная машина, не один ли черт! А Удолин за много десятилетий до встречи с нами разработал собственные методики, позволяющие достигать сходных результатов, но абсолютно другим путем. Можно приехать из А в Б по автостраде на автомобиле или на танке, а можно — верхом на коне или велосипеде по лесным тропинкам. Зачастую выходит быстрее, и всегда — тише и дешевле.

Свободно укладывается в ту же логику вариант, что те, кто за нами наблюдает и нас использует, немедленно нашли свой обходной путь, через реальность дуггуров, в известных узлах Сети не обозначенную, но с нашей сопряженную. Сначала, по линии наименьшего сопротивления, в тридцать восьмой, оттуда в «отраженные мыслесферы», где скитался Шульгин…

Теперь тем же путем повел нас Константин Васильевич, и в предназначенной точке мы встретились. Для чего? Вопреки замыслу Игроков или следуя ему?

— Что там Олег нащупывает, — спросил я, отвлекаясь от надоевшей до оскомины темы.

— Ищет хозяев, конкретно Дайяну или хотя бы след…

Мне такая затея показалась безнадежной. На чужом компьютере, с чужим языком, не имея ни малейшей зацепки… И все же! Скажи мне кто-то раньше, что за несколько дней возможно по карандашному наброску Антона изготовить из подручных средств так называемый «дубликатор», который, став достоянием человечества, скорее привел бы к всемирной катастрофе, чем к всеобщему коммунизму, я бы долго смеялся.

Но когда сделали, никто не смеялся, восприняли как должное. Очень возможно, что именно в силу нашей тогдашней наивности и веры во всесилие инопланетного разума, взявшего нас под свое покровительство.

— Найдет, не найдет, мне, честно, почти все равно, — продолжал Сашка. — Основное я уловил, в смысле — ловить тут нечего. Неплохо бы и вернуться. Гори оно все огнем, а мы — на моря…

— Не помнишь, что нам Дайяна вкручивала? Как здорово будет всем погрузиться на «Призрак» и предаться круизным радостям жизни…

— Ну?

— Помимо нее, в третьей ипостаси Шестакова, не то ли самое тебе явилось?

— Ну! — с некоторым вызовом повторил он.

— И я самостоятельно, до того, как встретить тебя-третьего, думал о том же…

— А в десятом классе мы все трое думали только об этом, подчас забывая, что завтра контрольная…

— Осталось разобраться, с тех самых лет Игроки нам эту идею подсунули или сейчас архетипические воспоминания используют…

— Разберемся, если сначала с нами не разберутся, — ответил Сашка, странно меняясь в лице. — Напрасно ты им подраскрылся, ей-богу, напрасно. Кастет или велосипедную цепь в рукаве нужно держать до последней крайности…

За стеной, с обоих концов коридора сразу, бабахнули его минно-взрывные ловушки.

«…Слышишь взрыв на заре? Значит, снова товарищ ошибся», — мелькнула цитата из Анчарова. В его песне речь шла о нашем сапере, вообще о нас, в широком смысле, здесь — о чужаках. Туда им и дорога.

— Начали, — прокомментировал Шульгин, — отвлекающий маневр. Мы не поддаемся. Видели, знаем… Держись! — Раскрытой ладонью он указал, что держаться надо отнюдь не физически. — Держись, я Олега прикрою, — и метнулся назад, к пультам.

Ох, и ударило по мозгам, ох и ударило!

Завертелся весь окружающий мирок, с его компьютерами, стенами, потолками, внезапно увиденным извне гигантским корпусом станции, почти неотличимой от спираледиска на планете Железной звезды, который так и не сумели исследовать Эрг Ноор с товарищами. Не хватало, чтобы появился из-за нее зловещий Черный Крест.

Я вспомнил, как однажды ощутил себя пилотом сбитого истребителя, беспорядочно падающего к земле. Отвратительные впечатления — когда горит мотор, не реагируют элероны, рули высоты и направления, а главное, не удается сдвинуть фонарь! Злость, отчаяние, ненависть, все, кроме банального страха, и параллельно — успокоительная мысль, «потерпи еще минуту, и дальше — никаких проблем»…

Ага, ждите! Тогда вывернулся, сейчас — тем более!

Зал, со всеми его конструкциями, изгибало, скручивало, пыталось сломать, свернуть по осям иных измерений. Ушами или просто внутренностями я чувствовал треск, стоны страдающего металла, отдаленный торжествующий вой сонма врагов. Любых, всех сразу: того пацана, вернувшегося из малолетней колонии, с которым мы дрались едва не насмерть за статус, который он хотел обрести, а я удерживал в наших дворах; секретаря парткома посольства; чекистов Агранова; расстрелянных вчера монстров и других, потусторонних, запредельных, кому я перешел дорогу.

С тем же, наверное, лишенным и инстинкта самосохранения, и любых других рациональных чувств настроем, с которым Гастелло повел свой «ДБ-3ф» на немецкую колонну, я ответил.

Хорошо, остались в памяти частота и длина волны, на которой недавно имел последнюю ментасвязь. Вдоль этой волны я снова ударил, чем мог. Собственной психической силой, концентрированной по технике Удолина мощью «эгрегора», или… Я не знаю. Как учил меня давным-давно тренер: «Бей от плеча всей массой тела, но раскрытой рукой. Пальцы в кулак сжимай перед самым касанием…»

Так я и сделал.

Умей я что-то подобное в восемьдесят втором — за один раз вымел бы из джунглей всех «контрас», сколько их там было, вместе с советниками ЦРУ и прочими «добровольцами». Стал бы великим героем Сандинистской революции.

Сейчас я на окончательную победу не рассчитывал, понимал, что не по силам, но как следует дать «по мозгам» надеялся. Вообразил, что те, сидящие у генерирующих установок или без всяких машин излучающие шоковые импульсы, — нечто вроде подводных диверсантов, приближающихся к кораблю с подрывными зарядами. И я бросаю с борта глубинную бомбу. Глушу их, как рыбу, гидродинамическим ударом в несжимаемой среде…