Книга Россия: народ и империя - Джеффри Хоскинг

В создавшихся неспокойных условиях российское правительство решило вернуться к прежней политике примирения с прибалтийскими баронами и защищать их интересы, как совпадающие с интересами государства. Однако некоторые немцы уже начали задавать вопрос, как долго еще российские власти смогут или пожелают защищать их. В прибалтийских городах стали возникать немецкие ассоциации, ставящие своей целью охрану экономических интересов немцев, содействие получению образования на немецком языке и попытку переселить немецких колонистов из других частей империи в Прибалтику; последнее, впрочем, не имело успеха, так как большинство землевладельцев не были готовы предоставить переселенцам землю. Наиболее важным в деятельности ассоциаций можно считать то, что те объединяли немцев всех социальных слоев и культивировали тесные связи с рейхом, отбросив претензии на аристократическую исключительность. Немцы империи, включая самых преданных царю прибалтийских баронов, начали объединяться по этническому принципу.

Кавказ

На Кавказе не в меньшей степени, чем в Прибалтике, местные христианские элиты, армяне и грузины, имели веские причины для сотрудничества с имперскими властями ввиду угрозы со стороны турок и продолжающегося недовольства недавно присоединенных к империи исламских горных народов. Задача сохранения их лояльности была не столь уж трудна именно из-за зависимости от протекции России. Однако растущее национальное чувство армян и грузин, начиная с середины XIX века, серьезно беспокоило российское правительство.

Относительная стабильность, принесенная в Грузию русскими, сопутствовавший ей подъем хозяйства, расширение связей с внешним миром и консолидация получившего европейское образование дворянства привели к созданию ядра современной грузинской нации. Отмена крепостного права вызвала — как и в России — обеднение многих местных помещиков, а это подтолкнуло их к профессиональной карьере в городах. Однако в администрации и полиции все решали русские, а банковское дело и торговлю прибрали к рукам армяне.

В отстаивании своих прав у грузин развилась своеобразная форма национализма, основанного — как ни парадоксально — на марксизме. Грузинский национализм имел антикапиталистическую окраску, и это было явным следствием соперничества с армянами. Грузины также считали: защиту интересов маленькой нации лучше всего сможет обеспечить интернационализм или, точнее, членство в демократической национальной федерации, образованной в рамках Российской империи. Два главных грузинских радикала, Н. Жордания и Ф. Махарадзе, получили образование в Варшаве, где пришли к убеждению, что поляки и грузины, при всем своем различии, ведут общую борьбу против самодержавной империи и, следовательно, должны работать вместе. Марксизм отвечал их интернациональным и антикапиталистическим стремлениям. Грузины, возможно, стали самыми искушенными марксистами в империи, позаимствовав у австрийских единомышленников положение о культурной автономии как лучшем способе обеспечения межэтнического сотрудничества в многонациональном государстве. Они также приняли оригинальную аграрную программу, отвечавшую интересам крестьян, и таким образом сумели поставить себя в положение ведущей политической силы не только в городах, но и на селе.

Национальное самосознание армян заметно обострилось в течение второй половины XIX века, когда они оказались жертвами противостояния двух империй, Российской и Османской. В обоих государствах «имперские» народы, русские и турки, в течение долгого времени подвергались угнетению «своими» империями, но теперь начали заявлять о собственных правах. В Османской империи от этого процесса прежде всего пострадали армяне — бойни середины 1890-х годов унесли жизни тысяч людей. Усилились и антиармянские настроения азербайджанцев, которые в основном считали себя турками. Такие же чувства в 1880-х годах стали характерны и для русских.

В 1878 году армяне оказали России восторженную поддержку, когда победа российских армий открыла для них перспективы отторжения части территории Османской империи или, по крайней мере, проведения турками благоприятных для армян реформ при гарантии со стороны русских. Но после дипломатического поражения на Берлинском конгрессе, где пришлось отказаться от исключительного права говорить от имени армян, Россия стала уделять меньше внимания их проблемам. Армяне отреагировали на эти события с разочарованием и раздражением.

Российские власти всегда относились к армянам с некоторым подозрением. Об антиармянских стереотипах можно судить по официальному рапорту 1836 года: «Армяне, как и народ Моисея, были рассеяны по лицу земли, богатея под тяжестью их правителей, неспособные пользоваться собственной землей. В этом причина недостатка характера у армян: они стали космополитами. Родиной армянина становится та земля, где он… через изворотливость ума делает выгоду для себя…»

Тем не менее до 1880-х годов доминирующим оставался взгляд на армян как на братский христианский народ, союзников в борьбе с исламом. В 1836 году Николай I гарантировал автономию армянской церкви, свободу совести и право открывать собственные школы. Однако в 1885 году все изменилось: армянские приходские школы закрыли, а их место заняли русские. Хотя через год эти меры вдруг отменили, армяне чувствовали себя оскорбленными.

Такова атмосфера, в которой возникли первые армянские революционные партии. И хотя эти партии, особенно основная, Дашнакцютюн (близкая по взглядам русским народникам), вначале направляли свою деятельность главным образом против Османской империи, российские власти относились к ним настороженно. Подозрение, что армянские приходские школы и семинарии готовят террористов, послужило достаточным основанием, чтобы подчинить их Министерству образования в Петербурге. В 1903 году князь Григорий Голицын, царский наместник на Кавказе, взял на себя управление всей церковной собственностью. Как заметил один из обозревателей, «взял церковь под свою опеку, как ребенка или лунатика».

Во исполнение этого распоряжения российской полиции пришлось занять резиденцию католикоса в Эчмядзине, взломать сейф и захватить документы, подтверждающие право собственности. Эта оскорбительная процедура, последовавшая после двух десятилетий бестактного и высокомерного администрирования, убедила террористов повернуть оружие против России и обратить почти всех армян в союзников. Несколько русских чиновников были убиты, а в октябре 1903 года террористы серьезно ранили Голицына. Армяне бойкотировали официальные школы, суды, административные учреждения и для исполнения их функций формировали собственные, нелегальные. За этим движением мирного протеста стояли дашнаки, параллельно возглавлявшие и кампанию террора. Бестактные меры имперской интеграции спровоцировали армян на создание национальных институтов, направленных против России.

Будучи не в состоянии противостоять волне пассивного и активного сопротивления, российские власти отреагировали так же, как и всегда во время имперских кризисов: разделением для того, чтобы править. В Баку, как и в Тифлисе, армяне составляли весьма заметный и процветающий средний класс, представлявший легкую цель для ненавидящих их азербайджанцев, многие из которых были полунищими рабочими на нефтяных месторождениях. В феврале 1905 года азербайджанцы, не встречая сопротивления полиции, ворвались в армянский квартал и в ходе бесчинств, продолжавшихся несколько дней, убили около 1,5 тысячи человек, включая 1 тысячу армян. В ответ последние создали собственную милицию, в которую вошло немало беженцев из Османской империи. Хотя резня символически закончилась совместной процессией во главе с армянским епископом и главный саидом шиитской исламской общины, этническая солидарность с обеих сторон была разбужена, и армяне, и азербайджанцы стали определять себя прежде всего по противостоянию друг другу.