Книга Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

Один из моих друзей-дипломатов, с которым я дружил со студенческих времен, как-то рассказал мне, что один из крупнейших номенклатурщиков в Министерстве иностранных дел и бывший в некие времена членом секретариата ЦК КПСС, а затем заместителем министра иностранных дел, утверждая акты на списание, приходившие вместе с картинами из советских посольств, собрал таким образом первоклассную коллекцию, вполне достойную богатого европейского музея. Но он хоть перед смертью проявил некоторую порядочность, завещав свое художественное собрание музею родного города.

Юрий Владимирович знал об этой тотальной системе коррупции и ненавидел ее. Но поскольку формальная власть в стране принадлежала Центральному комитету КПСС и его генсеку Брежневу, которые не желали ничего слышать о взяточниках и лихоимцах, Андропов не мог ничего поделать. Особенно его бесила коррупция в Министерстве внутренних дел, которое возглавлял Николай Анисимович Щелоков.

В принципе Николай Анисимович был хорошим работником. Он очень много сделал для органов внутренних дел, особенно для милиции и Государственной автоинспекции. Он повысил уровень зарплаты офицеров, служащих в кадрах МВД, до соответствующих званиям и должностям офицеров армии и госбезопасности. До Щелокова в милиции и других подразделениях МВД заработная плата по должности, различные добавки вроде выслуги лет и прочие, размеры государственных пенсий были значительно ниже, чем в армии и КГБ. Одно это повышение денежного довольствия было выдающимся делом, поскольку до него сотрудники МВД, от участкового или постового милиционера до заместителей министра и генералов, получали значительно меньшую зарплату и добавки за выслугу лет, чем их коллеги в органах госбезопасности, занятые примерно такой же работой на внутреннем фронте.

До 1966 года, когда Щелоков был назначен министром внутренних дел, он работал вторым секретарем ЦК Компартии Молдавии. Именно в этой солнечной республике он познакомился и подружился с Леонидом Ильичом Брежневым. Он и его жена, одна из первых красавиц Молдавии, сблизились с семьей будущего генсека, а тогда первого секретаря ЦК республики. В отличие от Раисы Максимовны Горбачевой, которая терпеть не могла красивых женщин в обслуживающем персонале и близком окружении Михаила Сергеевича, Виктория Петровна безразлично относилась к внешним данным знакомых женского пола своего мужа.

Назначению в Москву союзным министром внутренних дел Николай Анисимович был обязан целиком Брежневу, и он рьяно отстаивал его интересы на этом посту. Щелоков старался сделать МВД таким же мощным и всевидящим оком, как КГБ. Ему удалось с помощью Брежнева значительно повысить численность кадров и должностной уровень офицеров. Министр внутренних дел интересовался вопросами культуры, гуманитарных и специальных наук. Он создал Академию МВД, расширил сеть милицейских школ и повысил в них уровень образования.

Щелоков любил встречаться с деятелями культуры, науки. Он завел обычай на День милиции, 10 октября, устраивать в Кремле торжественный вечер в честь профессионального праздника. Лучшие и популярнейшие артисты приглашались в этот день на сцену, получали высокие по тем временам гонорары. Щелоков хорошо понимал значение творчества писателей-детективщиков для пропаганды среди общественности милицейской работы и создания положительного имиджа органов внутренних дел, на которые обыватель обычно возлагает все свои неприятности и беды. Он всячески стимулировал в этом направлении творчество писателей. Одним из первых среди министров он создал пресс-службу своего ведомства, которая успешно занималась связями с общественностью. В эту службу были отобраны одаренные литературным талантом офицеры МВД. Они не только снабжали журналистов и писателей интересными оперативными материалами, но и сами занимались литературным творчеством. Я думаю, что пресс-бюро КГБ Андропов создавал по образу и подобию действовавшей уже тогда рекламной пресс-службы МВД.

Щелоков создал штаб МВД, который занимался аналитической работой. Министр понимал значение профилактической деятельности по предупреждению преступлений, выступал за смягчение наказаний. Он даже вносил в ЦК КПСС записку о необходимости советским органам внутренних дел вступить в Интерпол, но суровые и идеологически зашоренные политические карлики в политбюро сняли вопрос с обсуждения, закрыв тем самым его.

Один раз я видел Щелокова вблизи на каком-то совещании. Это был человек невысокого роста, в хорошем темно-сером костюме без звенящих регалий на груди. Не толстый, с нормальным цветом лица и без признаков облысения в густых сизых волосах. На первый взгляд его лицо мне показалось добрым, хотя и с нахмуренными бровями, а глаза — умными. Но через несколько минут в Николае Анисимовиче проявилось вдруг нечто волчье. Может быть, он улыбнулся, а рот с крепкими зубами и чуть выпирающими клыками принял волчий оскал. Двое моих старых знакомых — полковников милиции, один из которых служил в пресс-службе министра, рассказывали мне, что Николай Анисимович действительно довольно добродушно относился к подчиненным, не терроризировал их, а если наказывал, то не злобно и давая возможность исправиться. Щелоков принадлежал к тому типу руководителей, которые в беседах со своими работниками слушают не самого себя, а стараются узнать мнение и аргументацию подчиненного. Министр ввел порядок, согласно которому ему лично докладывалось о каждом умышленном убийстве в СССР. В то же время при нем началось в милиции массовое искажение криминальной статистики — в сторону ее уменьшения.

При некоторой схожести характеров Андропова и Щелокова — внешней открытости, доброжелательности, умении ценить способных людей и продвигать их — уровень моральных устоев был у них диаметрально противоположным. Если Юрий Владимирович всю жизнь был и оставался даже на вершине власти аскетом и честнейшим человеком, Николай Анисимович не выдержал в Москве испытание медными трубами славы. Только несколько лет его репутация оставалась незапятнанной, но к началу 70-х годов пошли по Москве слухи о коррумпированности министра внутренних дел, то есть лица, призванного бороться со взяточничеством, похищением частной и общественной собственности, другими криминальными деяниями.

Нет сомнения, что КГБ и МВД, а также их шефы остро соперничали между собой в том, что касается информирования Брежнева и политбюро о негативных проявлениях в Советском Союзе, о преступности. Если Щелоков докладывал Брежневу о преступниках и уголовщине весьма спокойно и даже оптимистически, чтобы не нервировать маразмирующего генсека, то Андропов, наоборот, докладывал Леониду Ильичу об общественной, экономической жизни и коррупции все без прикрас. Своей правдивостью он добился только того, что Брежнев просил челядь не допускать в течение нескольких месяцев к нему председателя КГБ потому, что «у него от страшных известий, приносимых Юрой, слезы наворачиваются на глаза».

Щелоков, как и Цинев, как иногда и Цвигун, делали свои сообщения о жизни в стране, обществе и армии с глазу на глаз генеральному секретарю в духе, специально направленном против Андропова. Юрий Владимирович неведомыми мне путями все равно узнавал из окружения Брежнева даже детали этих наветов. Было видно по его плохому настроению и задумчивости, возникавшим вдруг во время доклада документов ЦК, когда он на мгновение отключался и начинал барабанить ножом для разрезания бумаг по глади стола, что эти доносы причиняют ему сильный психологический дискомфорт. В такой момент я часто вспоминал сообщенную им любимую поговорку Сталина: «Если нэ можешь свалить — нэ царапайся».