Книга Тайна озера Кучум - Владимир Топилин

Люди сгорели, а кто же их тогда похоронил? Рядом могила братская!.. Так только русские хоронят. Тунгусы лабаза на деревьях делают. Вскрывали могилу-то для опознания лиц. Специально из Красноярска следователя для описания привозили. Но признать не могли: слишком уж тела обгорели да много времени прошло. Только вот какой казус вышел. Вместо десяти тел в могиле лежало только семь человек. Все высокие, русские. Тогда спрашивается, где ещё три трупа: один русский и два тунгуса?

В то время, за отсутствием доказательств и времени, дело закрыли. Подумали, что три трупа сгорели полностью. Но два года после того случая нашёлся-таки один из проводников. Жив остался! Но пьяному делу раскрутили, признался, что он был там, но ничего не помнит. Загорелась изба. Ветер был, пламя быстро перекинулось на соседние дома. Хотел тушить, да где там! Но помнит точно, что когда бегал вокруг огня, в него кто-то начал стрелять. Правду говорит, потому что в правом боку прострел сквозной. А может, и что наговаривает. Но похоже, что правду.

Тунгусы — люди честные, врать не умеют. Удалось ему убежать в ту ночь — выжил! Потом два года скрывался: боялся, что русские мстить будут, думал, на него грешат, что он пожар сделал. С тех пор и потянулось следствие. Ищут того человека, кто стрелял. Потому что от купца Набокова пришла бумага, объяснить причины смерти сына и приказчиков. Дело-то не шуточное! В год пожара отписали отцу: «Погиб ваш сын»… Но опять же, через два года, когда нашли каюра, пришлось дело поднимать. Ещё раз написали, появлялся или нет кто из русских? К тому времени Набоков-отец умер, не перенёс, видно, смерти сына или какие другие причины. Дочь Елизавета делами стала заправлять. Дочь ответила, что не появлялся. Так и получилось, что дело за отсутствием доказательств в архив в Красноярске положили.

А в прошлом году, весной, Елизавета Ивановна Набокова появилась вдруг в Москве, в Министерстве управления полиции и заявила, что совершенно случайно через знакомых купцов узнала, что в Сибири есть такой золотопромышленник Набоков Дмитрий Иванович. А не брат ли он ей? А если брат, то почему так долго не давал о себе знать? И опять закрутилось. Подняли дело из архива, пока дознавались, что да как, полгода прошло. И всё равно, непонятно, почему Дмитрий Иванович не уехал к себе на родину, к отцу да сестре, а осел здесь, и родным не даёт о себе знать?

— Может, у него получилась ссора с отцом, — задумчиво проговорил Сергей в минуту паузы, когда Костя приложился губами к чаше с квасом. — Или на родине какие-то неприятности, всяко бывает!

— Да, ты прав, — подтвердил Костя. — Всё может быть! Но надо думать и глубже.

— Как это?

— Более масштабно. Например, как в деле с Агафоном. Как-никак десять лет скрывался на прииске под чужим именем.

— Ты хочешь сказать, что?..

— Не знаю. Но эту мысль нельзя отбрасывать. Наоборот, надо проверять.

— Но как?!

— Для этого уже предприняты все шаги. Сегодня ты приехал с Ченкой. Она одна из главных свидетелей: пусть расскажет, при каких обстоятельствах они повстречались с Набоковым и как помогли ему с Загбоем переехать сюда, с севера на юг. Это раз. Теперь дальше. Две недели назад сюда, в город, был доставлен тот самый эвенк каюр, сопровождавший сына Набокова при сборе пушнины семнадцать лет назад. Он уже дал показания. Осталось провести очную ставку.

— Во как! Лихо вы всё раскрутили! — выдохнул Сергей. — Одним взмахом ножа все узелки хотите развязать. И как только у вас так всё гладко получается?!

— На то мы и тайная полиция, — хитро улыбнулся Костя. — Не зря хлеб народный едим да от государя-батюшки деньги получаем.

Он замолчал, с удовольствием пригубил ещё пару глотков кваса и продолжил:

— Но это ещё не всё. Есть ещё один козырь.

— Что? — Сергей даже приподнялся с лавки.

— Пришла депеша: завтра сюда на параходе приезжает сама купчиха, Набокова Елизавета Ивановна.

— Как?! И её сюда вызвали?

— Не вызвали, сама напросилась. Пожелала с братом повидаться и узнать причину, так сказать, его обиды на семью.

— А если… это не её брат?

— Ну… вот для этого и вас всех собрали, выяснить правду.

— Да уж… — задумчиво проговорил Сергей. — Действительно, шум будет.

— Вот и я про то же. Пока молчок, никому ни слова. Завтра утром поедем в управление. И Ченку с собой.

— Ясно.

— Ну а теперь что? На второй заход? А то банька остынет. — И хитро подмигнул: — А холодная даже женщина не греет! — И крикнул голосом хозяина через стену на улицу: — Эй! Гришка! Неси ещё дров. Мы с другом до ночи париться будем!

В большой, просторной комнате уездного управления полиции тесно. Посредине зала, немного ближе к окну, за столом сидит важный следователь. По правую руку от него торопливо стучит на пишущей машинке проворная секретарь-машинистка. Слева, распушив по огромному кожаному креслу шикарное бархатное платье, важно восседает строгая, степенная дама. Рядом с ней, на некотором удалении, сжавшись испуганной белкой, ютится молчаливая Уля. За ней на широкой скамье притихли Сергей и Костя. Напротив них, лениво посматривая по сторонам, умело скрывая маску любопытства, скучает Кивалин Захар Егорыч. А в центре комнаты, напротив следователя, на простом табурете гордо выпрямилась Ченка. Пользуясь моментом всеобщего внимания, она важно посматривает на присутствующих и, считая себя главной в беседе, нарочито тянет время для ответа на вопросы.

Ченка рассказала следователю всё, как было. Какая разница, когда это произошло, вчера или семнадцать лет назад. Зачем ей врать? Она отлично помнит, как они с отцом ночью увидели зарево пожара, как нашли человека, который попросил их сопроводить его и груз по енисейскому плоскогорью на юг, и всё, что было связано с этим переходом.

Говорила долго, обстоятельно, неторопливо. Постоянно подкуривала трубку, дымила, да так, что важная дама, которая всё время что-то стучала пальцами по чёрной коробке, довольно часто визгливо чихала, а спокойный следователь в очках постоянно открывал дверь. Наверное, прошло очень много времени, потому что большая стрелка настенных часов сделала три круга, а серебряные молоточки отстучали двенадцать раз.

Когда наконец-то она закончила, следователь глубоко вздохнул, встал, прошёлся по комнате и, многозначительно переглянувшись с присутствующими, покачал головой:

— И как давно вы не видели своего мужа?

— Отнако пятнацать зим прошло.

— И Загбой не видел?

— Закпой вител. Эту зиму корот хотил, гостил. Вител Тиму, ратовался, хотел каварить, да плахой каюр ему глаз плёткой бил. Левый глаз бельмо, сапсем не витит.

— А ты, — вдруг обратился к Уле, — когда последний раз видела своего отца?

— Никогда, — отрицательно покачала головой девушка и покраснела, опустив глаза.

— А кто ещё кроме вас знает, что Ульяна — дочь Набокова Дмитрия Ивановича?