Книга Секрет для соловья - Виктория Холт

– Так она сама мне сказала!

– Она просто не хотела, чтобы вы знали правду. Она в его власти – это ясно, как божий день! Значит, она бежала с ним. Бедная дурочка!.. И нас не будет рядом, когда он ее бросит. Итак, он выбрал ее. А мне одно время казалось, что он и на вас глаз положил. Знаю я этих мужиков… Боже всемогущий, помоги нашей малютке Генриетте!

– И все же я не верю. Она бы мне сказала… Но она ясно дала понять, что речь идет о Филиппе.

– Да как же вы не верите, если мы только что видели, что он ее ждал? Конечно, вам она сказала, что это Филипп. Просто не хотела, чтобы вы знали правду. А ведь я так и знала, так и предчувствовала! Уж я-то в жизни разбираюсь. Значит, она уехала ради нескольких недель, дней – а может статься, часов – с нашим таинственным джентльменом и считает, что дело того стоит!

– Да нет, они оба неспособны на такой поступок.

– Что значит «они оба»? Да ведь он – явный негодяй, а она – дурочка! Ему захотелось ее соблазнить, и он ни перед чем не остановился, да и добыча сама шла ему в руки.

– Может быть, попытаться найти ее и вернуть?

– Ну и как и где вы собираетесь ее искать? Да пока вы попадете в город, она уже затеряется где-нибудь в центре. И станет любовницей этого проклятого доктора… Долго это, конечно, не продлится, и все же ничего поделать мы не можем.

Всю последнюю ночь в Ускюдаре я ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть.

Интересно, что они сейчас делают? Они вместе, и Дамиен – мысленно я называла его Дамиеном – занимается с ней любовью. Он искушен в этих делах, а Генриетта… Она такая невинная, чистая, неопытная, как школьница, открыто смотрящая на мир наивными глазами. Ей кажется, что так будет продолжаться вечно, а для него она – просто одна из тех легкомысленных женщин, которых берут ненадолго и бросают, когда они прискучили. Так же наверняка поступают и с обитательницами гарема. А может быть, у него и вправду гарем в том доме в Константинополе? Я попыталась представить себе этих женщин, одетых в великолепные шелка, их широкие шаровары, схваченные у щиколоток. Они ждут, когда евнух приведет их к господину…

Подумать только, что Генриетта станет одной из них! Ведь она станет рабыней, ни больше, ни меньше. А он еще хотел и меня сделать своей наложницей! Наверное, Дамиен не отказался бы заполучить нас обеих для своего гарема.

Так больше продолжаться не может, я должна прекратить думать о нем. Генриетта сделала свой выбор, ей и нести этот крест. Как она могла так поступить – отбросить свою независимость, отказаться от жизни цивилизованного человека и стать рабыней?

Мучительные образы вспыхивали и тут же гасли в моем воспаленном воображении. Я представляла себе, как он сидит за столом напротив Генриетты и беседует с ней так же, как он беседовал со мной. Я представляла, как он занимается любовью, но не с Генриеттой – в моем воображении я, а не моя подруга, разделяла его эротические эскапады. Во мне происходила мучительная борьба. Как мне хотелось бы быть рядом с ним! Но что за постыдное признание? Нет, это неправда, я не желаю видеть его. Я хочу забыть его, забыть навсегда. Но как? Ведь он так долго был неотъемлемой частью моей жизни. Пережив страшное горе, я не умерла лишь потому, что постоянно лелеяла мысль о мщении. Пустоту своего существования я заполнила стремлением отомстить этому порочному человеку. В своем воображении я наделила его всеми мыслимыми и немыслимыми пороками. Он был даже не человек, а какое-то воплощенное зло, «дьявольский доктор», как я его долго называла. Он завладел моими мыслями так же уверенно, как мог бы овладеть моим телом, если бы захотел. Он – ужасный, порочный человек, и в то же время жизнь без него кажется такой пустой…

На минуту мне припомнился Чарлз Фенвик. Расставаясь с ним, я не ощущала такой пустоты. А ведь Чарлз – прекрасный, достойный человек. Он предложил мне так много, а я этого не оценила. Надо, наконец, стать разумной, справиться со своими чувствами. Мне нужно во что бы то ни стало выкинуть «дьявольского доктора» из головы.

Надо постараться уснуть, иначе утром я буду ни на что ни годна. А дел предстоит очень много. Чтобы хоть немного отвлечься, я заставила себя думать о возвращении домой. Как только я узнала дату нашего приезда, я написала Джейн и Полли, но уверенности в том, что они получили письмо, у меня не было.

Наверняка они встретят меня с распростертыми объятиями. Заколют упитанного тельца, как выразилась Генриетта. Как много нам нужно будет рассказать друг другу! Джейн, Полли, Лили – они наверняка захотят узнать о нашей жизни на войне во всех подробностях. Мне придется объяснить, почему не приехала Генриетта, и представить Элизу моим служанкам и Лили.

С нами едет и Вильям Клифт. Какой замечательный подарок для Лили я везу! То, что мне удалось выходить Вильяма, – настоящее чудо!

А ведь это Дамиен спас ему жизнь, подумала я. Словом, мне никак не удавалось выбросить его из головы.

Я еще раз в мельчайших подробностях вспомнила тот день, когда Дамиен боролся за жизнь Вильяма. Там, за ширмой, при помощи своих странных методов он сделал ему операцию и спас. Никто не смог бы этого сделать, более того – никто, кроме него, и не отважился бы на такое. Об этом я не имею права забывать, как и о том, что мы неверно судили о нем. Когда мы встретились с ним в его константинопольском доме и увидели, что он облачен в экзотический восточный костюм – а надо признать, он был очень хорош в тюрбане, – он не предавался любовным утехам, а собирался встретиться с кем-то из местных жителей и достать лекарства, необходимые для спасения жизни Вильяма и других несчастных раненых солдат.

Да, этот дьявол – прекрасный доктор. Многое из того, что он сделал, не вписывалось в рамки традиционной медицины, но сколько жизней он спас? А сколько ему не удалось спасти? Доктора не могут добиваться успеха всегда – по роду своей работы им приходится идти на рискованные эксперименты и порой терпеть поражения.

Мне никак не удавалось не думать о нем. Я ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть, и чувство горечи от предстоящей разлуки с ним преследовало меня.

Так прошла вся ночь.

На следующий день мы ступили на корабль, который должен был доставить нас в Марсель. Это было судно, столь же мало приспособленное для морского путешествия и столь же потрепанное бурями, как и памятный «Век-тис», на котором мы приплыли в Турцию. Однако я не замечала ничего вокруг – мои мысли все еще находились в Константинополе.

С нами отправлялись солдаты, достаточно оправившиеся от ранений, чтобы пуститься в долгий путь. Среди них был и Вильям. «По крайней мере, я везу его домой, к Лили», – подумала я с некоторым удовлетворением.

Мы пересекали Босфор. Стоя на палубе и глядя на удалявшийся берег, минареты и башни Константинополя, здание ускюдарского госпиталя, я не могла сдержать нахлынувших на меня чувств. Рядом стояла Элиза и тоже смотрела на берег.

– Много воды протекло под этим мостом с тех пор как мы сюда приехали, – наконец произнесла она.