Книга Видящий. Лестница в небо - Алексей Федорочев

Какие-то чувства, очевидно, все же отразились на моем лице, потому что Павел удовлетворенно усмехнулся.

— Этого не будет, пока я не решу, что ты достоин нашей поддержки!

Внимательно наблюдаю за отцом своего тела, отдавая должное его талантам. «Обаятельный черт» — именно это словосочетание проскакивало у многих собеседников, которых я просил охарактеризовать Павла Потемкина, причем я как раз и не заметил за ним какого-то особого шарма в прошлые наши встречи. Но вот сейчас… Кажется, я все-таки разгадал секрет пресловутого потемкинского обаяния: по мере разговора он распылял вокруг себя тончайший шлейф неоформленной сырой силы. Уже через пять минут почти весь кабинет был пропитан слабым, я бы даже сказал — почти неощутимым сиянием его магии, которая «дышала» с ним в такт, невольно заставляя окружающих окунаться в его… эмоции?.. чувства?.. Как-то так.

Одно могу сказать точно — это было ничуть не похоже на оформленный менгал. Абсолютно не похоже! Не било по мозгам, не заставляло совершать что-то противоестественное… В этом флере было просто-напросто комфортно находиться. Пытаясь подобрать сравнение этой способности, смог только найти полную противоположность — Бориса, который оставлял после себя исключительно чистый фон.

Ни за что не поверю, что князь не знает об этом своем таланте. Наоборот — чувствуется многолетняя практика, отточенная на тысячах оппонентов. Ведь, не видя этого воздействия, так легко списать свою необъяснимую симпатию на харизму и задатки лидера в собеседнике. Если я правильно понимаю, то со временем к этому насыщенному фону начинаешь привыкать и перестаешь так остро реагировать, но первое впечатление все равно оставляет на общении самый яркий отпечаток.

Начав искать способы противодействия, с удивлением понял, что это уже не требуется. Да, комфортно. Как в сильную жару — в магазине с работающим кондиционером. Но никто же не переселяется летом на прилавки? Родной диванчик, где можно скинуть надоевшую удавку галстука, настроить вентилятор и устроиться в свободных «семейниках», все равно манит больше. Осознав, что я только что мысленно променял одного из олигархов империи, и по совместительству биологического папаню, на растянутые труселя, изрядно повеселился. К счастью, хватило ума не показать этого внешне.

А Павел, не подозревая о своем разгромном проигрыше упомянутому предмету гардероба, продолжал вдохновенно вещать:

— Клан — не место для одиночек. По последним подсчетам, на нас работают почти пять миллионов человек. Наши земли разбросаны по всей территории империи, но в основном сконцентрированы на Урале, где мы имеем почти неограниченную власть. Потому что даже губернатор в Екатеринбурге не может шагу ступить без нашего одобрения. У нас сотни заводов и фабрик, и не только в пределах страны. И если ты считаешь, что один факт родства со мной дает тебе право стать на вершине этой горы, то глубоко заблуждаешься. Тебе придется доказать мне, что ты заслуживаешь это право. Потому что кроме прав это налагает еще и огромную ответственность.

Бла-бла-бла!.. А я наконец-то нашел подходящее сравнение таланту Павла — закадровая музыка в фильме! Когда смотришь — иной раз даже не замечаешь, но убери ее — и впечатления сразу потускнеют. Сейчас, пока он распинался об ответственности и обязанностях, у меня в голове сам собой стал оформляться тяжелый «Марш Империи» из «Звездных войн». Пам-пам-па-пам! Накачка продолжалась недолго, и папаня, свернув патетическую часть, перешел к конкретике:

— Княгиня — моя мать и твоя бабушка, знакомясь с тобой, не могла просчитать всех последствий своего поступка. Увлекшись родственными чувствами, она волей-неволей дала понять всему обществу, что ты теперь наш. И хочешь ты этого или нет, но теперь все твои поступки будут оценивать как поступки моего сына. И я уже не смогу игнорировать слухи и сплетни, если ты совершишь что-то недостойное. Во-первых, это расстроит Полину Зиновьевну, а во-вторых, бросит тень на наш род, что недопустимо, тем более в свете недавно произошедшей трагедии.

— Не стоит так остро реагировать! — «утешил» князь, заметив прорвавшуюся у меня тень недовольства. — Ничего непосильного я требовать не стану. Да и нет у меня времени заниматься тобой сейчас, как и у тебя, впрочем. Пока, — четко выделил он, — заканчивай гимназию. О твоем будущем мы поговорим после экзаменов. Мать собирается в июне объехать близлежащие монастыри, я с детьми составлю ей на этот раз компанию — помолиться нам есть о чем. Из-за тебя она хочет отложить путешествие, чтобы ты тоже смог присоединиться. Я не против. Нам все равно придется узнавать друг друга, а иного времени у меня не будет. Поездка займет две недели, так что к поступлению не опоздаешь. Тогда и поговорим подробно обо всем.

«Музыкальное» давление достигло высшей точки и пошло на убыль. Силен папаня! Весь монолог он продолжал распыление микродоз энергии, что с его силами было очень непросто. Но какой урок он мне преподал! Мастер-класс! Почти незримое поле присутствовало вокруг каждого сильного одаренного, но никто никогда не пользовался этим свойством так, как это делал Павел. Вернувшись к дамам и продолжив общение уже на автомате, я анализировал его способность и пришел к двум выводам: первое — врать при таком использовании источника нельзя. Чтобы усилить ощущение, надо самому быть искренним и испытывать именно те эмоции, которые хочешь внушить собеседнику. И второе, как ни парадоксально, это то же самое — врать нельзя. Потому что скинув «флер очарования» — а именно так я обозвал это полезное умение — собеседник не должен чувствовать себя обманутым.

Судя по едва заметным переглядываниям между Павлом и княгиней, мое отстраненное состояние все же заметили, но списали на первый опыт общения с отцом. Мне это было на руку, потому что, наверное, именно так и должны были выглядеть люди, обработанные отцовской техникой. А я все же пришел к мысли, что это можно считать именно техникой, несмотря на отсутствие оформленного воздействия. Что ж, если они думают, что я у них в кармане, — не будем пока их разочаровывать: подожду, что же мне хочет сказать другая сторона. А потом буду решать, как это все разгребать.

Мать сияла.

Пришибленный отказом из экспедиционного корпуса Большаков внезапно получил приглашение в Москву на должность заместителя начальника летного училища, которое когда-то заканчивал Земеля. Подобных училищ в империи было всего три, так что служить там считалось престижным, вдобавок должность была полковничья, а значит, вновь возникали перспективы карьерного роста. Насчет адреналина не знаю, но вот головной боли там хватало.

Новикову перепала там же ставка преподавателя, так что ехать пилоты собирались вместе. Чьи уши торчали из факта назначения, догадаться было несложно.

Хуже того, Тихон Сергеевич вдруг вызвал маму к себе и провел долгую обстоятельную беседу, в результате которой и она получила перевод в Москву (а Питер ей так и не смог понравиться) на должность ведущего хирурга-целителя (что было повышением по сравнению с нынешней), а также волшебное разруливание всех бюрократических препон и опеку над вожделенной малышней, и еще благословение на брак. А я получил привет от старика.