Книга Клинки Керитона. Дорога на Эрфилар - Андрей Голышков

— У вас ничего не выйдет, — буднично заявил Левиор, не обращая внимания на скачущее перед его носом остриё, — я не страшусь смерти. А потому всё это ровным счётом ничего для меня не значит.

Разумеется, он лукавил, но как искусно это делал!

— Я тоже, — (а вот это прозвучало бездарно) рука Уха дрожала от напряжения, он нервно облизнул губы, затем произнёс с желчью: — А вот мальчишка твой, я уверен, так не думает.

— Если он умрёт, то боюсь, именно о смерти вы будете меня молить, и она вам, обещаю, не будет дарована.

По плохо выбритой щеке и шее охранника текли ручейки пота.

— Я приказал тебе бросить меч, — теряя остатки самообладания, рыкнул он и встряхнул балестрой. — Брось, сказал! Или я за себя не ручаюсь! — Последняя фраза застряла у него в глотке, потому что младший его брат, покорный взгляду Левиора выронил меч и безвольным кулем, будто в его теле не было ни одной кости, повалился на пол.

Поняв, что свободен Кинк поспешно отступил в сторону, за спинку стула.

Зрачки Уха расширились. В наступившей тишине, звук спущенной тетивы показался Кинку щелчком хлыста погонщика мулов в узком ущелье. Ухо неуклюже взмахнул рукой, но вместо того чтобы поразить противника выронил меч из сведенных судорогой пальцев, и он подкатился к ногам Левиора.

— С вашей стороны было крайне недальновидно угрожать мне оружием. — Левиор поднял левую руку, в кулаке которой был зажат балестровый болт. Он без усилий сломал его в пальцах, отбросил в сторону — и тут же меч Уха, окончательно меняя расклад сил, скакнул в его опустевшую ладонь. Левиор крутанул клинками в двух руках, с такой скоростью, что те превратились в сплошные сверкающие круги (как же быстро он это делал!). — Вы доставили мне многие неудобства, вместо того чтобы спать я вынужден ломать голову над тем как бы позатейливее вас освежевать. Зачем мне это?

Глаза старшего из братьев наполнились ужасом.

— Хватит ломать комедию. Вы меня утомили, — Левиор сделал шаг назад и в сторону. Братья не шелохнулись, теперь они походили на статуи — двигались только их глаза. — Вас кто-то послал? Моргни если это так?

Ухо повёл взглядом влево, потом вправо, сим простым действом обозначая отрицание.

— Хорошо, я понял. Полагаю, вы вспомнили нашу первую встречу, произошедшую два дня назад, и, посчитав, что были незаслуженно мною унижены, решили поквитаться?

Ухо опустил глаза.

— Прошу меня за это простить.

Кадык Уха дёрнулся. Он поспешно заморгал.

— Что будем с ними делать, Кинк?

Глаза охранника нервно забегали.

— Ты же не убьёшь их как этого? — мальчишка кивнул на тело младшего из братьев.

— «Как этого»?! — брови Левиора взлетели кверху. — Он жив!

— Да?

— Хорошо, Кинк, я понял тебя. Выйди в коридор, взгляни, не разбудили ли мы кого? Или может какой-то благородный гасорец уже спешит нам на помощь? — тон Левиора был ровен и спокоен, однако глаза его откровенно смеялись.

Кинк метнулся к двери. В коридоре было темно, и, разумеется — ни души. Мальчишка добежал до лестницы и обратно. Его не было чуть больше минуты, а когда вернулся — все трое братьев стояли у двери, разумеется, без оружия. Оно было сложено аккуратной горочкой в углу.

— Вы свободны, — сказал Левиор, глядя Уху в глаза. — Всегда помните о своей клятве, Иам-Шамат не любит никого, но клятвопреступников он ненавидит ЛЮТО!..

* * *

— Перед тем как ты начинаешь колдовать, дядька Левиор, глаза твои светятся зелёным, — сказал Кинк, когда они остались одни.

— А что я могу сделать? Мне жмуриться в этот момент что ли?

— Нет, — улыбнулся Кинк, — так даже лучше. Страшнее. А ещё песчинки уиновые, вот здесь, за плечами…

— Ты их видел?!

— Да.

— Плохо.

— Почему?

— Да, я пошутил, — отмахнулся Левиор, однако глаза его больше не улыбались.

* * *

— Градд Рима ещё отдыхает?

— Он уехал, — размашисто плюхнулся на скамью Гейб Ваграут.

«Странно».

— Без тебя? — удивился Левиор.

— А что в этом такого? Я не его слуга, — прохрипел феа, отвечая на перезвон жреческих колокольцев треньканьем дюжины колец в ушах. — Он нанял меня в Охоме. Я должен был сопроводить его до Гасора. Вчера градд Рима договорился с другим человеком, утром они уехали.

«Надо уточнить у хозяина трактира — так ли это?»

В обеденном зале в этот ранний час было пусто: Левиор, Кинк, Гейб да сынок трактирщика за стойкой. Помещение было погружено в полумрак, тусклый свет попадал в зал через единственное окно с приоткрытыми ставнями.

О ночных визитёрах Левиор никому рассказывать не стал — не видел в этом никакого смысла, и Кинку наказал никому не говорить. За отпущенных стражей не опасался — нехитрое мысленное внушение навсегда заставило их позабыть о событиях минувшей ночи.

— Возвращаюсь в Охом, — продолжал Гейб, покручивая одно из ушных колец. Он потянул голову вправо и Левиор увидел шрам на его жилистой шее — не обычный рубец, а зловещий зигзаг, с рваными краями, стянутыми серебряными скрепами. — Вам не нужен проводник и охранник? Не дорого.

— Нет.

— Уговорили — раз по пути нам, готов предложить свою компанию совершенно бесплатно. — Гейб достал кисет и принялся набивать табаком трубку с длинным костяным чубуком. Резная чашка трубки представляла собой голову кабана чиабу, меж кривыми сходящимися в верхней точке клыками которого были зажаты три желудя.

«Герб Санторов, — отметил про себя Левиор, — надо узнать, откуда у него эта трубка».

— По двое здесь не ходят, — продолжал Гейб. — А вы не Красный и не Чёрный сулойам.

— В чём разница? — попробовал сопротивляться Левиор.

— Да бросьте, брат Дисаро. Наслышан я о вашей «любви» друг к другу. Вы-то, может, в них души и не чаете, да вот они и вас, и друг дружку больно люто ненавидят. Так что надёги вам на них никакой, и значит, рано или поздно придется друзьями обзаводиться. А коли вы в Верран идти собрались…

— А ты откуда про Верран знаешь?

— Градд Рима о вашей с ним беседе рассказал, я и подумал…

— Ничего ещё я не решил.

— Ну так решайте, — безразлично вздохнул Гейб, уминая большим похожим на сардельку пальцем табак в трубке. — Мне с вами, или без, всё едино, главное чтоб без дела не сидеть. Вместе пойдём — буду рад, одному трюхать придётся — тож грустить не собираюсь, завтра со сранья в Охом и двину. Благо все дороги сотню раз вдоль и поперёк перехожены.

Левиор несколько мгновений напряженно вглядывался в его загадочное лицо, а затем, всё для себя решив, спросил, шутейно перекладывая бремя ответственности на мальчишку: