Книга Палач - Виктор Вальд

– Когда они ушли?

– Да еще темно было.

Гудо вскочил и бросился к двери.

– Так ты убьешь старую каргу? – спросила напоследок девка.

Палач выбежал на улицу и, недолго раздумывая, бросился к дому лекаря. Его сердце бежало впереди него, но проклятые ноги не хотели слушаться, и Гудо дважды упал в грязь улицы, но, быстро вскочив, продолжил свой бег.

Калитка в деревянном заборе лекаря Хорста была накрепко заколочена крест-накрест. Гудо ударами ног выбил ее и бросился к дому. Но и двери дома были тоже забиты досками.

«Южные ворота. Он не желал встречи со мной и поэтому выбрался через южные ворота», – догадался палач и поспешил к ним.

Еще не добегая до ворот, Гудо прокричал:

– Лекарь Хорст… Проходил? Проезжал?

Стражники с удивлением посмотрели на запыхавшегося господина в синих одеждах, и один из них сказал:

– Как только рассвело… Недавно проехал через ворота, дал крепкого кнута своей лошади. Его повозка просто летела по дороге. Сейчас он далеко…

Гудо выбежал на дорогу и во весь дух помчался по ее ухабам.

Он бежал долго, пока его легкие не отказались дышать, а ноги отнялись. И тогда он рухнул лицом вниз. Слезы смешались с пылью, и эта горькая каша забила рот.

– Я найду вас. Без меня вы погибнете. И я без вас не хочу жить… Буду искать. И если услышите, что я мертв, – не верьте этому. Я не умру, пока не найду вас. И я, и вы… Мы будем жить вечно…

Потом Гудо встал и, шатаясь, пошел дальше. Но каждый шаг давался ему все с большим трудом. И ноги опять предательски отказали ему.

Палач свернул в лес и сел под кустом. Сознание покинуло его точно так же, как и раньше, в мгновения, угодные Господу.

Он дважды приходил в себя. Но вокруг него непроглядной стеной стояла темнота. Он обреченно опускал веки и снова проваливался в непроницаемую тьму.

Только утренняя роса привела его в чувство. Жить, жить…

Сердце рвало грудь, а отдохнувшие ноги уже повели его по дороге. Он шел и шел, пока не уткнулся в виселицу. Это был карантин. Но ни на дороге, ни возле виселицы, ни в шалашах не было ни одного человека.

Тогда он сел у виселицы и прислонился к столбу.

Так он сидел долго. Очень долго. Он ничего не слышал и не видел. И, конечно же, не заметил, как возле него остановилась повозка со старым войлочным покрытием.

– Эй, палач. Эй, добрый человек. Ты слышишь меня? Это я, Арнульф. Ты знаешь меня. Ты жив?

Гудо с трудом открыл глаза.

– Жив, – улыбнулся маленький купец. – Это хорошо. А то живых скоро совсем не останется.

– Господь справедлив. Он усмирит смерть, – вяло произнес господин в синих одеждах.

– Это так. Но только после вчерашнего трудно в это верить. Пролилось много крови. В этом есть и твоя вина.

Гудо поднялся и нетвердым шагом подошел к повозке.

– О чем ты говоришь?

– Все началось с тебя. Ты уж прости, но это так… Казнимых колдуний привязали к столбам и стали искать палача. Тебя. Но не нашли. И тогда инквизитор предложил выйти любому. Никто не вышел. Бюргермейстер пообещал большие деньги. И опять не нашлось желающих. Горожане, люди Альберта, церковники и бюргермейстер не знали, что делать. Тогда этот убийца и насильник Мартин предложил себя в качестве палача. И ему не только позволили это сделать, но даже посулили свободу. Альберт долго спорил с бюргермейстером, а тем временем костры воспылали. Люди Альберта бросились, чтобы убить негодяя Мартина, однако инквизитор и город встали на его защиту. Началась свалка, кулачная драка. Пролилось много крови. А потом противники разошлись и взялись за оружие. Альберт собрал всех людей и достойно встретил отряд горожан. Даже рыцарь фон Бирк во главе отряда не помог бюргерам. Их загнали за ворота. Теперь люди Альберта желают захватить город и убить Мартина, а заодно и проучить горожан. Только Мартина уже не смогли найти. В этом клялся бюргермейстер.

– А те несчастные колдуньи? – тихо спросил палач.

– Они кричали и призывали Господа. Но их уже никто не слышал. В свалке люди не слышали и себя. Так они и превратились в головешки. Где их души сейчас? В раю или в преисподней? Только Господу известно.

– И это все началось из-за меня… – не то спрашивая, не то утверждая, произнес господин в синих одеждах.

– Тебе нельзя возвращаться в город, – вздохнув, сказал Арнульф. – Там будет война. Альберт пополняет свои отряды всеми желающими. За желающими придет и чума. Нужно уходить. Я еду на юг. Там уже была чума. Может, она утихла. Если Господу будет угодно. Поехали с нами. Ты добрый человек, вернул мне повозку. Да и защита моей семье не помешает. Я не воин. Я маленький человечек. Поехали…

Гудо подумал и отрицательно покачал головой.

– Мне нужно вернуться за своим крестом…

Эпилог

Венеция, 1352 год

– Эй, вставайте. Ну, живее. Поднимайтесь…

Стражники, закованные в блестящие нагрудники, в крепких шлемах с поднимающимися забралами, кончиками копий подняли с холодных камней моста Риальто оборванцев – худого мужчину в рваном плаще, двух женщин и девочку лет десяти. Женщины тут же схватили свои корзины, а мужчина, защищаясь от копий, прижал к животу полупустой мешок.

– Откуда вы? Что вам нужно в Венеции? – громко спросил старший стражник и заглянул в одну из корзин.

Ничего особенного. Старые тряпки, несколько яблок и еще вперемешку овощи.

– Мы из… – заикаясь, начал мужчина.

– Что вы здесь делаете? – перебил нетерпеливый страж порядка и вырвал из его рук мешок.

И здесь ничего. Старый медный кувшин, котелок, позеленевший от старости, пара стоптанных башмаков.

– Мы пришли искать работу, – испуганно произнесла одна из женщин.

– Работу… – засмеялся старший стражник. Его смех подхватили еще трое крепких служителей закона. – Кто же возьмет к себе в услужение таких оборванцев? Девочка, подойди ко мне. Почему у тебя такие красные глаза? Почему у тебя пот на лице?

– Мы не ели два дня и шли всю ночь, – жалостливо промолвил мужчина.

– А мне кажется, что девочка больна… Ее нужно осмотреть. И ты поднимайся. Пойдешь с нами. О Господи, какое у тебя уродливое лицо. Что у тебя в мешках?

Мужчина, к которому обратился стражник, медленно поднялся и загородил своим огромным телом два больших мешка.

– Это мои мешки, – спокойно сказал он и отбросил полу синего плаща.

Стражник посмотрел на меч, потом на внушительного вида мужчину.