Книга Рандолевый катран - Сергей Буянов

– Что с нашим Кулибиным, не звонит больше?

Посетитель развёл руками. Куда мол, ему звонить?

Алик улыбнулся. Он приложил максимум усилий, чтобы новоявленный изобретатель не испортил проект. Придумал же, запатентовать велосипед с двойной рамой! Да ещё совался в процесс, доказывая, что его изобретение не ускорит процесс оплодотворения яйцеклетки, а лишь увеличит шансы.

– У каждого сперматозоида в запасе масса фермента, расплавляющего оболочку яйцеклетки. Их несколько сотен расплавляют, но только один оплодотворяет, проникая внутрь. Всё, как у взрослых, – сказал хирург, потом вдруг схватился за голову.

– Ну, почему, я должен тебе разъяснять элементарные вещи?

– Потому что вы забываетесь, горе-изобретатель.

– Сперматозоид должен растратить свой "боезапас" на растворение оболочки. А если его впихнуть внутрь вместе с запасом гиалуронидазы – это же расплавит яйцеклетку изнутри! – Не мог остановиться хирург, но профессор не желал слушать нытьё неудачника.

– Вы что делаете в клинике? – нахмурил брови Алик. – Разве вам до сих пор не подписали обходной лист? Я немедленно разберусь и накажу виновников!

Изобретатель, махнув рукой, вышел прочь из кабинета.

– Когда начнём?

– На завтра запланировано десять.

– А на послезавтра, пять? Этак мы провозимся "ад греканс календес"! – сказал Алик. Он любил козырнуть знанием латыни, потому что человеку с рождения знающему два языка, легче освоить третий. – До греческих календ! – перевёл он для особо заторможенных.

– Почему? – возмутился технический директор Центра планирования семьи. Ему было наплевать на каких-то там греков, нужны были деньги, и немедленно. В отличие от академика, он понимал, что на сыром проекте невозможно озолотиться. Самая лучшая реклама не сработает без положительного конечного результата. Хирург, изобретший новый инструмент, говорил, что затея ускорения противоестественного оплодотворения обречена. Не считаться с мнением изобретателя глупо.

– Да потому что сегодня десять, а завтра пять! Тогда как, – Алик тронул бизнесмена за плечо, – вы слышали о геометрической прогрессии?

– Вряд ли вам известны законы бизнеса, извините, Аликпер Дунаевич.

– И по закону бизнеса, выходит, мы ничего не имеем с изобретения?

– Пятнадцатикратная прибыль, как минимум.

– Тогда, засучим рукава!

– Аликпер Дунаевич! – взвинтился вспотевший толстячок. – Я вас учу выступать на симпозиуме? – увидев, как научный деятель пожал плечами, продолжил: – И вы не учите меня бизнесу!

– Но откуда возьмётся обещанная вами прибыль, я имею право знать?

– Интересно, нужно ли вам вникать в тонкости бухгалтерии? Думаю, нет необходимости, Аликпер Дунаевич! – сказал технический директор. – Мне нужны все люди, стоящие в очереди за ближайшие три месяца! – наконец сказал финансист то, за чем пришёл.

Алик сообразил, в конце концов, это не его дело. Он свою работу сделал, заставив медтехника усовершенствовать прибор. Теперь не нужно ждать дурацких физиологических процессов. Сперматозоид сразу вводится внутрь яйцеклетки, ускоряя процесс оплодотворения вне организма во много раз. Пора поставить дело на поток. Никаких диссертаций, научных докладов и обмена опытом – исключительно прибыль.

Дела налаживаются по всем направлениям! Теперь вот и Волконский возвращается с обещанной новой иномаркой.

Волконский не заставил себя ждать. Едва закрылась дверь за техническим директором, появился князь.

– Привет, Алик!

– Здравствуй, Александр Андреевич! – профессор расплылся в улыбке.

– Сразу к делу, – Волконский одёрнул пиджак.

– Я готов! – академик поправил галстук.

– Жмёт?

– Да так, привычка.

– Алик, твои специалисты могут ошибаться?

– Ошибаться может любой человек с улицы, доктор на ошибку не имеет права! Вот, один уволен на днях.

Волконский продолжал молча стоять перед столом профессора.

– Такой специалист был, а ведь надо так, – Алик хлопнул кулаком себя по ладони, – проколоться! Пришлось уволить.

– Где он прокололся?

– Да это так, технические детали.

– Что он напутал? – спросил Волконский так, чтобы Алик понял – отмахнуться не удастся.

– Допустил ошибку в звене ферментативной реакции, – сказал академик лекторским тоном, но собеседник продолжал ждать ответа. – В результате программа ЭКО чуть было не пошла насмарку.

– Пропала программа?

– Почти, – Алик только что не всхлипнул. – И дело-то совсем не в деньгах, столько человек едва не пострадало по его халатности!

Волконский оглядел накрахмаленный халат Алика.

Профессор посмотрел на себя. Что он увидел? Живот как живот, не выпирает пока.

– Что у тебя было с Ниной Петровной?

– Помилуйте, Александр Андреевич! Я давно импотент, – Аликпер Дунаевич рухнул как подкошенный на стул, взялся руками за голову.

– Знаешь, Алик, у меня есть знакомый, не таких вытаскивает.

– Мне никакой специалист уже не поможет, – Алик продолжал тупо смотреть в стол.

– Это китаец. Син Лун. Он делает чудеса.

– Да каких только чудес мне не предлагали уже. Как отрубило с тридцати лет.

– А ты сходи к нему, в нерабочее время, конечно.

– Ох! Александр Андреевич, где оно у меня, нерабочее время.

– И всё же, сходи! – Волконский вынул визитку китайца и сунул в ладонь доктору.

Алик вздрогнул. Как будто ему только что подали пистолет пустить себе пулю в лоб. Профессор понял, для чего пришёл Волконский. Это отнюдь не дружеский визит. И если он завтра же не попадёт к этому китайцу, страшно подумать, что сможет сделать князь, при его-то связях!

Но был один плюс – Алик не врал.

Волконский спросил о чём-то постороннем и, отказавшись от чая, ушёл.

Через три дня ему доложили. Алик был у китайца. Волконский тотчас рванул к Син Луну. В приёмной его встретила дочь китайца.

– Папа пока не может выйти, понимаете, экспозиция не позволяет. Необходимо его личное участие, – говорила она, перебирая пуговички на блузке. Сама при этом заговорщицки улыбалась.

– А когда он выдержит эту экспозицию?

– Вы можете подождать в комнате отдыха. Это минут семь, не более, – секретарша резво выскочила из-за стола, жестом с поклоном предложила посетителю пройти в знакомый ему кабинет. При этом она показала гостю намёки на грудные железы в распахнутой кофточке.

Волконский вошёл в знакомый ему кабинет. Да, всё осталось по-прежнему. Те же манекены, те же биксы с инструментом. Как будто вчера сидел здесь с доктором, отвечая на его непонятные вопросы. Свет отключился. Волконский обернулся, раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но его губы тотчас были запечатаны страстным китайским поцелуем.