Книга Благодать и стойкость. Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер - Кен Уилбер

Примерно такого же прогресса жду и я… ведь чем дольше я привязана к больнице, тем меньшим становится количество дней, которые мы проведем в Париже. Но в Париже нас встретят моя сестра со своим мужем, и обратно мы поедем вместе — это будет просто прекрасно.

Сегодня мне не собирались делать анализ лейкоцитов, потому что сегодня праздник (Страстная пятница). Если мне не сделают анализ, то я никуда не поеду. Кен пошел ставить всех на уши; а когда вернулся, сказал, что теперь его все ненавидят, но анализ крови мне скоро сделают. Я рада, что читала научные статьи, утверждающие, что «проблемные», то есть требовательные, онкологические пациенты имеют больше шансов. Мои родители сказали, что врачи, с которыми они говорили в клинике Андерсона, с этим согласны: они не любят пассивных пациентов, потому что у активных больше шансов. Как я надеюсь, что здешние медсестры тоже читали эти исследования! Хоть я и чувствую некоторые угрызения совести, что все время чего-то требую, хоть я и боюсь вызвать раздражение своим упрямством, эти исследования меня оправдывают. Забавно, какой эффект производят научные статьи: в данном случае они дают мне разрешение на то, чтобы не быть ни «хорошей», ни «приятной», а требовать, если мне чего-то хочется. А какая-нибудь другая статья, может быть, заставила бы меня вести себя по-другому. К примеру, когда я возобновила свои буддийские занятия, сосредоточилась на том, чтобы направлять усилия в нужное русло, на том, чтобы все принять и просто жить с тем, что есть, я почувствовала, что моя воинственность и желание «дать этому раку сдачи» испаряются. Хотя мне казалось, что это нужные перемены, но каким-то уголком сознания я вспоминала об исследованиях, утверждающих, что воинственные пациенты с боевым настроем имеют больше шансов, и начинала сомневаться. Не теряю ли я «боевой настрой»? Не плохо ли это? Все то же старое противоречие между «бытованием» и «деланием».

Только накануне вечером я прочитала в «Нью-Йорк тайме» (номер от 17 сентября 1987 года) статью Даниэля Гоулмана. Доктор Сандра Леви, наблюдая группу из тридцати шести женщин с раком груди на поздних стадиях, изучала различия между воинственными, полными боевого духа онкологическими больными и теми, кто был пассивным и «покладистым». Результаты получились следующие.

В течение семи лет 24 из 36 женщин умерли. К своему удивлению, доктор Леви обнаружила, что в течение первого года уровень активности никак не сказался на выживании. Единственным значимым психологическим фактором оказалась способность радоваться жизни.

Она выяснила, что главный фактор, влияющий на статистику выживания, давно известен в онкологии: это продолжительность периода после первого лечения, в течение которого пациент остается свободным от рецидива… Но оказалось, что второй по значимости фактор — это высокий показатель «жизнерадостности» в стандартном, заполняемом на листке бумаги тесте, призванном замерять психологическое состояние. Параметр «жизнерадостность» оказался более значимым фактором, чем обширность метастазирования. То, что умение радоваться жизни, оказывает такое мощное влияние на состояние больного, оказалось полной неожиданностью.

Это было приятно узнать, особенно потому, что в последнее время я чувствую себя счастливой, несмотря на то что заперта в больнице. Спасибо! Я с удовольствием обменяю гнев на радость! Теперь я думаю о том, как на мне скажется это исследование, если я впаду в депрессию и уныние… Именно из-за возможности таких вот бесконечных реакций на новые статьи, на новые исследования, на результаты новых тестов, новые прогнозы и так далее — именно из-за этого мне так полезно культивировать в себе бесстрастность, умение жить с тем, что есть, и наблюдать, не стараясь что-то изменить или «сделать лучше».

Сегодня — Страстная пятница. В больнице спокойствие, затишье. За окном поют птицы. Одна распевает какую-то чарующую песню, которая служит фоном для другой песни, настойчивой, на одной ноте: раз-два-три-четыре — тишина; раз-два-три-четыре — тишина. Нектар богов.

В пение птиц, от которого я просыпаюсь, вплетается колокольный звон боннского кафедрального собора, который находится всего в шести кварталах от меня. Они звонят и звонят целый день, и это прекрасный аккомпанемент для птичьего пения. Кен ходит туда каждый день, чтобы зажечь свечку и иногда, по его словам, «немного поплакать». Один раз он сводил туда маму и папу, и все они поставили за меня свечки.

Мое окно выходит на приятное открытое место, окруженное другими домами. Деревья еще не начали покрываться листвой, но я уверена, что они зазеленеют, когда я еще буду здесь. Это будет дивное зрелище.

И вот завтра уже Пасха. Сегодня утром я проснулась от яркого солнца. Это самый солнечный день за все то время, что мы здесь. И когда позже утром я сидела завтракала и опять думала, как же я люблю птичье пение, ко мне на подоконник вдруг прилетела прелестная птичка с красной головкой. Все дело в ржаных крекерах, которые пролежали там несколько дней. Я видела, как их мочит дождь и как они, высыхая, восстанавливали форму, а потом промокали снова. Ни одна птица не подлетала к ним близко, пока я была в комнате, то есть почти все время. И вдруг сегодня утром появляется эта прелестная красноголовая птичка, которая глядит на меня, а я стараюсь сидеть тихо, чтобы не вспугнуть ее. Потом садится другая, с пятнистой головкой; они несколько минут разглядывают меня и клюют крекер, а потом улетают, прихватив его. Мне показалось, что они причастились. Они приняли мое невольное подношение.

Я очень, очень сильно люблю вас всех. Я буквально физически ощущаю вашу любовь и поддержку, и от этого все становится совершенно другим. Как вода и удобрения, которые я даю растениям, выставленным вдоль карниза; ваши любовь и поддержка питают мой дух и помогают не утрачивать радость жизни и жизненные силы. Я чувствую себя невероятно счастливой, что у меня такая семья, такой муж и такие друзья — очень крепкий круг любви!

С любовью, Трейя

P.S. Уровень лейкоцитов поднялся до тысячи, а значит нам, кажется, все-таки удастся съездить в Париж!

Глава 17 «Теперь весна — мое любимое время года»

— Не расстраивайся из-за этого происшествия, Кен. Париж — прекрасный город.

Рэдклифф только что врезался в ехавшую впереди машину в небольшой деревушке под Парижем — впервые за свою семидесятисемилетнюю жизнь он стал виновником аварии. Он вел машину несколько дней; я сидел рядом, вооруженный всевозможными картами, и выполнял роль штурмана, а Сью и Трейя ехали сзади. Это была сказочная поездка через всю Германию и Швейцарию, а теперь еще и Францию; Трейя буквально впитывала в себя природу после месяца с лишним, который она провела в затворе в крохотной палате.

В тот момент мы двигались довольно медленно, въезжая в поток машин, направляющихся к Парижу. Рэд на мгновение оглянулся назад и врезался в переднюю машину, а та толкнула машину перед ней. Никто не пострадал, хотя зрелище было довольно живописным; на него сбежались полюбоваться местные жители, никто из которых вообще не говорил по-английски; все они оживленно размахивали руками и галдели. К счастью, Трейя свободно говорит по-французски, и следующие три часа она, выйдя со своей «мютце» на абсолютно облысевшей голове, спокойно и хладнокровно вела переговоры со всеми вовлеченными в дело сторонами и наконец добилась нашего освобождения.