Книга 80000 километров под водой - Жюль Верн

Как долго тянулся этот день, последний день, который я должен, был провести на борту «Наутилуса»! Я оставался все время один. «Нед Ленд и Консель не разговаривали со мной из боязни выдать себя.

В шесть часов я обедал. Я не был голоден, но заставлял себя есть, несмотря на отвращение, чтобы не терять сил.

В половине седьмого Нед Ленд вошел в мою комнату.

Он сказал мне:

— Мы больше не увидимся до самого побега. В десять часов луны еще нет. Воспользуемся темнотой. Идите прямо к лодке. Я с Конселем буду ждать вас там.

Канадец вышел, не дав мне времени на ответ.

Я хотел проверить направление „Наутилуса“ и вернулся в салон. Мы взяли курс на северо-северо-восток и шли с чудовищной быстротой на глубине пятидесяти метров.

Я, бросил последний взгляд на чудеса природы и произведения искусства, хранящиеся в этом музее, на коллекции, не имеющие равных себе на всем земном шаре и обреченные па гибель, вместе с тем, кто собрал их здесь. Мне хотелось надолго удержать все это в памяти. Я целый час предавался безмолвному созерцанию сокровищ, разложенных под стеклом и освещенных ярким электрическим светом, мягко струящимся с потолка. Потом я возвратился в свою каюту.

Там я надел теплый костюм, собрал все свои заметки и спрятал их под платье. Сердце мое учащенно билось. Мое волнение, мой возбужденный вид, несомненно, выдали бы меня капитану Немо, если бы я попался ему на глаза.

Что он делал в этот момент? Я подошел к двери его каюты и прислушался. Я услышал шум шагов. Капитан Немо был там. Каждый шорох пугал меня. Мне казалось, что сейчас он выйдет и спросит, почему я хочу бежать. Страх овладел мною, воображение разыгралось. Это состояние было так мучительно» что я невольно спрашивал себя: не лучше ли войти в комнату и встретиться с капитаном лицом к лицу?

Конечно, это было безумием, и, к счастью, я во-время сдержал себя. Вернувшись в свою каюту, я растянулся на постели и постарался успокоиться.

Волнение мое понемногу улеглось, но мозг продолжал лихорадочно работать. Я вспомнил все пережитое на борту «Наутилуса», все счастливые и несчастные события со времени моего падения с палубы «Авраама Линкольна». Подводные охоты, Торресов пролив, новогвинейские дикари, стоянка на мели, коралловое кладбище, Аравийский туннель, остров Санторин, критский водолаз, Атлантида, ледяная ловушка, южный полюс, сплошные льды, битва со спрутами, буря в Гольфстриме, «Мститель» и, наконец, эта страшная сцена гибели военного судна со всем его экипажем! Все эти картины проносились перед моими глазами, как декорации, беспрестанно меняющиеся на театральной сцене, и во всех воспоминаниях неизменно участвовал капитан Немо. В моем воображении он вырастал в какого-то гиганта. Это был уже не человек, подобный всем людям, но какой-то таинственный, обитатель вод, гений океана.

Пробило девять с половиной часов. Голова моя пылала, я сжал ее руками и закрыл глаза. Пытался ни о чем не думать. Оставалось еще полчаса ждать… Кошмарные полчаса, которые сведут меня с ума!..

Вдруг до меня донеслись неясные звуки органа, печальная мелодия какой-то песни. Едва дыша, я всем своим существом впитывал эти звуки, охваченный, как и капитан Немо, музыкальным экстазом.

Потом внезапная мысль поразила меня: капитан Немо покинул свою комнату. Он находился в салоне, через который мне придется пройти, чтобы попасть в шлюпку. Я встречусь с ним в последний раз. Быть может, он заговорит со мной! Один его жест способен уничтожить меня, одно его слово может навсегда приковать меня к этому кораблю!

Наконец; часы пробили десять ударов. Наступило время покинуть каюту и присоединиться к товарищам. Я не мог более колебаться, даже если сам капитан Немо предстанет предо мной.

С величайшими предосторожностями я приоткрыл дверь, — мне показалось, что она поворачивается на своих петлях с ужасным скрипом. Быть может, скрип этот существовал только в моем воображении. Я пробирался ощупью по темным переходам «Наутилуса», останавливаясь на каждом шагу, чтобы умерить биение сердца.

Наконец, я добрался до двери салона и тихо отворил ее.

Салон был погружен в глубокую тьму. Тихо звучали аккорды органа. Капитан Немо был там. Он не видел меня. Я думаю, он не увидел бы меня и при самом ярком дневном свете: так велик был экстаз, охвативший его.

Я ступил на ковер, опасаясь малейшего шороха, который мог бы выдать мое присутствие. Понадобилось целых пять минут, чтобы дойти до двери в глубине салона, ведущей в библиотеку.

Я приготовился уже открыть ее, как вдруг услышал вздох капитана Немо. Этот вздох пригвоздил меня к месту. Капитан Немо отошел от органа; я даже разглядел в темноте его силуэт, так как слабые лучи света проникали в салон из библиотеки. Он тихо приближался ко мне, со скрещенными на груди руками. Казалось, он не идет, а скользит, как тень. Его грудь вздымалась от рыданий. Я услышал слова, которые он прошептал, — последние его слова, услышанные мною.

— Довольно, довольно!

Значит, угрызения совести все же терзали этого человека?… Вне себя я бросился в библиотеку. Я поднялся по трапу к лодке, где меня уже ждали мои товарищи.

— Бежим! Бежим! — прошептал я. — Сейчас! — ответил мне канадец.

Отверстие в железной обшивке «Наутилуса» наглухо завинчивалось с помощью английского ключа, которым Нед Ленд предусмотрительно запасся. Крышка лодки завинчивалась таким же способом, и канадец принялся уже отвинчивать гайки, последнее, что привязывало нас к подводному судну, как вдруг мы услышали глухой шум, идущий из глубины судна. Что это могло быть? Может быть, там заметили наше исчезновение?

Я почувствовал, как Нед Ленд сует мне в руку нож.

— Да, — прошептал я, — мы должны быть готовы к смерти.

Канадец прекратил свою работу.

Но одно слово, повторенное десятки раз, одно страшное слово открыло мне причину странного волнения на борту «Наутилуса».

Оно не имело никакого отношения к нам.

«Мальстрем! Мальстрем!»

«Мальстрем». Это самое страшное, что мы могли услышать. Итак, мы находились в наиболее опасных местах, у норвежского берега! Неужели «Наутилусу» суждено было попасть в эту гибельную пучину как раз в ту самую минуту, когда мы готовились вырваться на свободу?

Известно, что здесь, во время прилива воды, сжатые островами Фарарскими и Лофотенскими, несутся с непреодолимой силой. Они образуют водоворот, из которого еще не выходил целым ни один корабль. Отовсюду, со всех точек горизонта, сюда набегают чудовищные валы. Они образуют в этой бездонной пучине водоворот, центростремительная сила которого распространяется на пятнадцать километров. В этом водовороте погибают не только корабли, но и киты и даже белые медведи арктических стран.

И вот сюда-то невольно, а может быть и нарочно, привел капитан Немо свой «Наутилус». Корабль двигался по спирали, радиус которой постепенно уменьшался. Вместе с ним с ужасающей быстротой вращалась и наша лодка, прикрепленная еще к борту. Я это чувствовал. Я испытывал мучительное, болезненное головокружение. Безумный ужас овладел нами, кровь остановилась в жилах. Сердце перестало биться. Мы обливались холодным потом, как в последние минуты агонии! Какой адский шум вокруг этой хрупкой лодочки! Какой рев, без конца повторяемый эхом на расстоянии десятков миль! Какой грохот волн, разбивающихся об острия подводных скал, там, в глубине, где самые мощные стволы деревьев превращаются в жалкие щепы!