Книга Исчезнувший оазис - Пол Сассман

Фрея, однако же, не двигалась с места. Сайд наклонился и потянул ее за руку.

— Мой брат ехать сюда помочь. Он не хотеть, чтобы ты умерла. Пожалуйста, поднимайся. Для него.

На это Фрее было нечего возразить. Она еще раз задержала взгляд на искалеченном теле Захира, отвернулась и поспешила к подножию скалы. Сайд вскочил на нижнюю ступеньку и начал карабкаться ввысь.

— Я иду первый, — крикнул он. — Проверю, если сломаться.

— А как же Флин? — прокричала Фрея в ответ.

Бедуин вытянул руку, показывая на опушку рощи у основания скал, — Броди бежал к спутникам, отчаянно размахивая руками: мол, не ждите. Их разделяло порядка двухсот метров.

— Ты идти за мной, — крикнул Сайд. — О'кей?

— О'кей, — отозвалась Фрея.

Бедуин кивнул и полез вверх с кошачьей скоростью и проворством. Его руки и ноги едва касались опоры — так стремительно он карабкался. Фрея дождалась, пока Флин не сократил расстояние до пятидесяти метров, — ей не хотелось оставлять археолога слишком далеко позади, после чего еще раз оглянулась на Захира, шепнула себе «алле» и направилась вверх по лестнице.

Флин заметил их еще у края платформы и на бегу всю дорогу кричал спутникам, чтобы уходили. Ему было невдомек, почему они застряли на дне ущелья, когда надо было спасаться, и, только очутившись у основания скалы, он увидел раздавленное плитой тело Захира и понял, что держало их на этом месте. Броди остановился, качая головой. Его наполнили почти те же чувства, что и Фрею немногим раньше: горечь, бессилие, вина за то, как он обошелся с Захиром в Дахле. Однако не осталось времени медлить, скорбеть и воздавать почести так, как хотелось бы, — Флин преклонил колено, прикоснулся колбу покойного и произнес принятые у бедуинов слова прощания. Потом англичанин бросился к лестнице и устремился наверх. Между стен ущелья оставался зазор всего в полторы сотни метров. Со дна взвились пыльные вихри, кругом стремительно темнело.

Броди сильно отстал от спутников и теперь старался их нагнать, двигаясь как можно быстрее. Земля под ногами стремительно уходила вниз, лестница скрипела и стонала под его весом. Фрея то и дело поглядывала вниз, перегибаясь за край ступеней. Флин успокаивающе махал ей рукой и карабкался выше, стараясь не замечать дрожи утеса и сближения каменных челюстей. Горло и мышцы горели, но Броди сосредоточил все силы на том, чтобы не останавливаться до конца.

На первых тридцати метрах лестница шла вертикально — один пролет над другим, так что усилия археолога быстро окупились. Выше, над восьмым отрезком, ступени прерывались, и влево, вдоль карниза не шире сигаретной пачки, тянулась веревочная опора к подножию следующего пролета. Еще через пятнадцать метров беглецы уперлись в тупик и были вынуждены забрать вправо по еще более узкому карнизу. Следующий участок подъема тоже оказался недолгим. Так они и поднимались — зигзагами, то и дело перебираясь туда-сюда над пропастью. Переходы соединялись тремя-четырьмя лестничными пролетами, не больше, так что недолгие минуты подъема перемежались леденящим кровь ползанием по скале вдоль трещин и выступов.

Почему древние египтяне устроили подъем таким образом, вместо того чтобы протянуть по скале сплошную лестницу, Флин не знал. Быть может, им приходилось таким образом обходить непригодные участки, в которых бронзовые костыли не держались? Как бы то ни было, из-за всей этой эквилибристики скорость подъема англичанина заметно упала.

Зато уничтожение оазиса как будто набирало обороты. От храмовой платформы в одночасье осталась только груда пыльных камней. Прежде величественные здания обратились в развалины, среди которых Бен-бен продолжал выстреливать вверх лазероподобными пучками рубиново-красного света, похожими на разряды молнии. Апокалиптическая получилась картина, точно Ад с полотна средневекового живописца. Впрочем, Флину было не до сравнений — он целиком и полностью сосредоточился на прохождении опасных участков, то и дело соскальзывая и теряя опору, как будто в стремлении опередить смыкающиеся скалы позабыл об осторожности.

Один раз Флин оступился во время перехода и на несколько секунд повис на веревочном поручне над головокружительным стометровым обрывом: пришлось заново нащупывать опору и добираться до следующей ступеньки. В другой раз древняя доска треснула под его весом, и острая щепка пропорола икру. Броди взвыл от боли, чувствуя, как кровь стекает по ноге в самый ботинок.

Археолог почти отчаялся, решив, что его попросту раздавит в каменной пасти — нет никаких шансов преодолеть подъем вовремя и выбраться на безопасную высоту. Тем не менее Броди продолжал упрямо, из последних сил лезть вверх, отбрасывая боль, усталость и головокружение, от которого спирало в груди. Дно долины осталось где-то далеко внизу, скрытое тучами пыли, вершины скал нависли над головой. Наконец отчаяние отступило — Флин одолел последний короткий карниз и увидел прямую как стрела лестницу из пяти пролетов, ведущую к свободе.

Сайд и Фрея старались не торопиться, чтобы англичанин не слишком от них отставал, а теперь повисли на последних ступеньках у самой вершины и подбадривали его по мере сил. Флин закричал на них, велел скорее убираться, а сам на секунду остановился, набрал воздуха в грудь и начал последний бросок. Между каменными челюстями оставалось всего метров тридцать, и от этого делалось жутко.

Первый из пяти пролетов Флин преодолел, чувствуя, как негодующе протестует каждый мускул. Второй и третий пролеты дались легче, а на середине четвертого, всего в пяти метрах от края, он ощутил прилив адреналина. «Почти добрался, еще чуть-чуть», — сказал он себе.

— Давай-давай, всего немного осталось! — воскликнула Фрея.

В этот миг скалу тряхнуло. Флин вцепился в лестницу, переждал, пока пройдет тряска и снова полез наверх, как вдруг почувствовал, что теряет опору: костыли, которыми лестница крепилась к скале, расшатались от толчка. Броди замер, затем сделал еще два шага. Пролет снова просел. Бронзовые шипы креплений дюйм за дюймом выползали из гнезд, а верхушка лестницы медленно отходила от стены. Археолог судорожно бросился наверх, но это не помогло: не успел он ухватиться за нижнюю перекладину следующего пролета, как костыли напрочь выскочили и удерживать ступени стало нечему. На краткий, безумный миг все как будто застыло, и Флин ощутил себя героем немого кино вроде Гарольда Ллойда или Бастера Китона, в одном из тех эпизодов, где они отчаянно балансируют над землей. Верхушка лестницы сделала леденящий душу нырок вниз и по дуге оторвалась от стены. Флин кувыркнулся в пропасть, а над головой у него раздался истерический визг.

Надо было Фрее заранее сообразить: если все идет тихо да гладко — жди беды.

Едва они с Саидом добрались до плоского края обрыва, Фрея взглянула вниз — посмотреть, как успехи у Флина. Ущелье сжалось до ширины двух теннисных кортов, дно потерялось в темноте… чего там, все потерялось, кроме алого зарева Бен-бена, который до сих пор продолжал выстреливать алый луч на сотни метров вверх, пронзая облака. Зрелище завораживало своей абсолютной фантастичностью, но сейчас Фрея неотрывно смотрела на Флина, который напряженно преодолевал пролет за пролетом. С каждым шагом Броди в девушке крепла уверенность, что он справится.