Книга Завет - Гейл Линдс

Глава 24

— Нет, — сказал Браво.

Картли усмехнулся.

— Вы в моем доме.

— Если она умрет, как мы узнаем, были ли они с Паоло Цорци единственными предателями? Что, если нет? Лучший способ узнать — заставить ее говорить.

Картли умел соглашаться с вескими аргументами. Снова достав телефон, он нажал на один из номеров быстрого набора и проговорил в трубку:

— Не стреляйте. Доставьте ее сюда.

Его усмешка стала жесткой, почти жестокой.

— Надеюсь, вы уверены в том, что говорите, и вам достанет сил для настоящего допроса. Ваш отец определенно не был на это способен.

— Есть другие способы, — сказал Браво.

— Назовите хоть один, — Картли говорил без раздражения, без сарказма, он просто спрашивал.

— Эта женщина пыталась убедить меня, что она не предавала орден, что отца Мосто в Венеции убил кто-то другой, а ее просто подставили. Я колебался, не зная, верить или нет… но потом она застрелила Энтони Рюля. Я могу поговорить с ней. Она выслушает меня, я смогу узнать от нее больше, чем кто бы то ни было. — Браво ничего не сказал о своих личных мотивах, о ненависти, которую он испытывал при мысли о том, как Дженни соблазнила и обманула и его, и его отца.

— На вашем месте, Браво, я был бы очень осторожен. Каким образом, по-вашему, она узнала, что вы в Трапезунде?

Браво молча смотрел на Картли.

— Вы говорили отцу Дамаскиносу, куда направляетесь?

Да… священник спросил, куда он едет, и Браво ответил.

— Разумеется, вы ему рассказали, — без тени сомнения продолжил Картли. — Должно быть, это она выпытала у него информацию, а потом убила.

— Отец Дамаскинос убит?!

— Прошлой ночью. В собственной квартире. Один из наших людей нашел его тело и позвонил мне. — Картли яростно сплюнул, словно произнося про себя проклятья. — Его лицо обгорело, а горло было перерезано — притом очень необычным способом.

— В каком смысле?

— Убийца орудовал кинжалом, предназначенным для нанесения колотых ран. Как я узнал? Колющее оружие не предназначено для таких целей, и разрез выглядит специфическим образом. Ошибка исключена. — Картли помолчал. — Мне знаком этот почерк. Так расправляется с жертвами один из наемников рыцарей святого Клемента. Должно быть, он ее и научил. У нее есть такой нож?

— Ни разу не видел, — мрачно сказал Браво. — Но эта мерзавка все время подбрасывала мне сюрпризы…

— Полагаешь, это умно позволять им встретиться наедине? — сказал Деймон Корнадоро, наблюдая за тем, как Дженни пробирается по улочкам рынка.

Камилла посмотрела на него, искренне любуясь. Прекрасен, точно статуя работы Микеланджело. Она провела изящным указательным пальцем по его губам.

— В чем дело, любовь моя? Думаешь, ей удастся убедить его, и он поверит в неудобоваримую правду? Моя ложь гораздо более убедительна.

— Разумный довод, но логика здесь ни при чем. Между ними особенная связь, я понял это еще в Венеции. Когда я поднял ее на палубу катера, обхватив и прижав к себе, он был готов убить меня на месте.

Камилла рассмеялась.

— Mon dieu, ну и воображение у тебя, милый! Они просто трахаются, а ты видишь небо в алмазах.

Корнадоро пожал мощными плечами.

— Их удалось рассорить, но я хочу быть уверен, что Шоу не изменит решения.

— Чья, в конце концов, это была идея, Деймон, твоя или моя? Не беспокойся, что касается раздоров, тут я мастерица на все руки. Теперь Браво ее ненавидит, она ведь убила его обожаемого «дядю Тони». Все идет в точности по плану.

Камилла ощущала исходящие от Корнадоро тепло и легкую дрожь возбуждения от близости ее тела. Наклонившись, словно для того, чтобы лучше рассмотреть Дженни, она ненароком прижалась к нему своей высокой грудью, небольшим крепким животом, сильными бедрами.

— Женщины редко получают то, что хотят, Камилла; впрочем, мне сложно понять их желания.

Он улыбнулся этой идиотской улыбкой, — улыбкой, разоблачающей его слабость, очевидную для Камиллы, да и для любого другого достаточно умного собеседника. Она так хорошо видела эту слабость, так отчаянно тосковала по времени, когда рядом с ней был Декстер. Человек, который всегда видел картину целиком.

— Но ты, ты другая, Камилла, ты понимаешь мужчин лучше, чем остальные женщины.

— Лучше, чем сами мужчины, скажем так, — заметила она. — Все дело в этом, верно?

— Как тебе это удается? Вот что мне хотелось бы знать…

Камилла провела ногтем по его чисто выбритой щеке.

— Бедный глупенький мальчик. Раз ты сам не понимаешь, бесполезно тебе и объяснять.

Корнадоро разозлился, чего она и добивалась. Глаза сверкнули, он напрягся, как зверь перед прыжком, и попытался схватить ее, но Камилла ловко увернулась и отступила на пару шагов. Но она не стала смеяться над ним. Она всегда знала, когда нужно остановиться, и никогда не переступала черту. В этом была ее сила. Лишь однажды ей не удалось добиться своего… Но Корнадоро об этом не знал и никогда не узнает.

— Alors, у тебя есть «хускварна». — Она кивнула на снайперскую винтовку. — Самое время ее использовать.

Они стояли друг напротив друга посреди шумной разноголосой толпы. Никто из суетившихся вокруг людей не обращал на них внимания. И все же были наблюдатели, крайне заинтересованные в исходе разговора, хотя ни Браво, ни Дженни об этом не подозревали.

— Я говорил, что убью тебя, если увижу еще хоть раз, — сказал он.

Дженни развела руками.

— Вот она я. — Она прикусила губу, чтобы не закричать в голос: «Господи, как заставить его услышать?»

— Ты вооружена?

Она рассмеялась, и от горечи этого смеха ей захотелось сплюнуть.

— Думаешь, я пристрелю тебя?

— Ты же пристрелила дядю Тони.

— Он был предателем, лазутчиком рыцарей!

— Ты перерезала горло отцу Дамаскиносу!

— Что?! — Дженни изумленно уставилась на него. — Что ты сказал?

Он шагнул к ней, ненавидя ее и изумляясь мнимой естественности ее реакции. — Где он?

— Если отца Дамаскиноса и убили, я не имею к этому ни малейшего отношения, — сказала она звенящим от напряжения голосом.

— Я больше не могу быть ни в чем уверен, — отрезал Браво. Хватит с него этой напускной невинности. — Где кинжал?

— О чем ты, черт возьми, говоришь?

— Отдай мне его немедленно!

— Ты с ума сошел? Я понятия не имею, о чем…

Он схватил ее за руку и потащил в тень истрепанного, ветхого навеса. Со стороны они выглядели обыкновенной парочкой, повздорившей по какому-нибудь пустячному поводу.