Книга Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павла (Груздева) - Наталья Анатольевна Черных
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Келейное правило о. Нектария:
30 раз — «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». 10 раз — «Пресвятая Владычице Богородице, спаси мя». 10 раз — «Святый Ангеле Хранителю мой, моли Бога о мне» и 10 раз — «Вси Святии, молите Бога о мне». И как скажешь: «Вси Святии, молите Бога» — так Вси Святии скажут на небе: «Господи, помилуй!» — и будет тебе приобретение».
Не только прославленных старцев Оптиной пустыни описывает отец Павел в своих дневниках, но и мало кому известных людей Божиих — таких, например, как блаженный Гаврюша:
«Он был один из тех, кого Господь уподобляет детям, сказав, что таковых есть Царствие Божие. Гаврюша родился на Орловщине в Ливенском уезде, а лет сорока от роду прибыл к батюшке Амвросию в Шамардино. Он был расслаблен, трясся всем телом и еле мог говорить и принимать пищу. Ноги его не действовали, он лежал и молился Богу. Замечали, что ему многое открыто.
Однажды во сне Гаврюше явился о. Амвросий, и он встал на ноги и сказал, что пойдет в Шамардино. Но ноги его были очень слабые и походка неровная, так что мать его хотела везти по железной дороге, но он пошел пешком. Отца Амвросия он встретил под Шамардином, тот тихо ехал откуда-то.
«Батюшко! — закричал Гаврюша своим малопонятным языком. — Ты меня звал, я пришел!» Батюшка Амвросий подошел к нему и сказал: «Здорово, гость дорогой! Живи тут!»
Таинственный дар старчества, непостижимой волею свыше передававшийся от учителя к ученику, затеплил огоньки и в других обителях, когда возмужавшие под руководством старцев иноки продолжали свой духовный путь самостоятельно: наместник Тихоновой Калужской пустыни архимандрит Моисей, например, был воспитанником оптинского старца Леонида, также как и духовник Тихоно-Калужской пустыни иеромонах Ефрем, в схиме Иоанн. О нем отец Павел пишет:
«В 1829 году пришел в Оптину пустынь. Когда о. Леониду доложили о пришельце, прозорливый старец шутливо сказал так: «Наш брат Иван, Ивашка будет наш, у него грязная рубашка, но мы его так уберем, что и родители не узнают и откажутся от него». Иоанн был взят о. Леонидом к себе в келейники, о. Ефрем был очень мудрый старец, и когда его спрашивали, в какой академии он кончил курс, шутливо отвечал на этот вопрос: «В монастыре! Да вот горе-то: 40 лет учусь, а все кончить курса не могу. Придется учиться до смерти, чтобы не лишиться венца».
Упоминает о. Павел древнего старца архимандрита Мельхиседека, в свое время удостоенного беседы со святителем Тихоном Задонским; флотского иеромонаха Геннадия, подвижника; прозорливого иеродиакона Мефодия, 20 лет лежавшего на одре болезни; бывшего валаамского игумена Варлаама и многих, многих других, подвизавшихся в Оптиной пустыни…
Откуда всё это было ему известно? Что-то записал по памяти от лагерных монахов — «была там целая епархия!», в том числе и насельники из Оптиной пустыни; что-то вычитал из старинных журналов «Русский паломник», «Странник» и других, которые смог отыскать в антикварных букинистических магазинах… Ведь никаких книг не издавалось!
Сокровенно переплетаются иноческие судьбы и судьбы многих русских монастырей! Тот же валаамский игумен Варлаам, живший в Оптиной: «Он был сотаинник преподобного Германа Аляскинского в юные их годы на Валааме, — пишет о. Павел. — Игумен Варлаам имел дар слез и добродетель крайнего нестяжания. Приходили воры — «А вас, батюшка, воры обокрали?» — спросили его. «Что же красть-то? Щепки, что ли?» — улыбнулся старец».
Валаам отец Павел полюбил какой-то особенной любовью — к этому скалистому острову в Ладожском море тянулось его сердце, как тянется сердце китежанина к затопленной родине. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь лежал в руинах, были разрушены и осквернены все скиты святого Валаама, на берегу Никоновской бухты устроили турбазу, а в самом сердце острова, там, где над Монастырской бухтой возвышаются купола Преображенского собора, был открыт дом-интернат для инвалидов и престарелых. Здесь же, в бывших корпусах монастыря ютились так называемые «выселенцы» — сосланные из Питера за «101-й километр» бомжи и прочие «антисоциальные» элементы.
— Мужики! Жить будем, служить будем! — сказал отец Павел валаамским бомжам, прорицая будущее восстановление Валаама и возобновление монастырской жизни. «Так мне мужики морду набили!» — то ли в шутку, то ли всерьез признавался он потом…
Море, море! Сине-фиолетовая беспокойная Ладога, штормящая порою так, что волны поднимаются до шести метров и обрушиваются на скалы Валаама ударами страшной силы, вырывая с корнем ели, ломая сосны… «Кто на море не бывал, тот Богу не молился», — сложена на Руси пословица.
«7 сентября 1977 года на Валааме была буря, которой очень много наломало и повалило с корнем лесу», — пишет о. Павел о своих поездках на Валаам.
«Валаам — это есть святое место, где каждая пядъ земли обильно полита потом монахов и подвижников благочестия» — это тоже батюшкины слова. С тех пор, как в 60-х годах открылось регулярное теплоходное сообщение «Ленинград — Валаам», отец Павел — частый паломник на святой остров.
О дивный остров Валаам, рука божественной судьбы воздвигла здесь обитель рая, обитель вышней чистоты: обитель чудную, святую, жилище избранных людей, обитель, сердцу дорогую, обитель мира от страстей, —сохранилось в тетрадях о. Павла стихотворение валаамского инока, воспевающего историю и святость Спасо-Преображенской Валаамской обители…
Какое место ты избрала,
