Книга Преследуя Аделайн - Х. Д. Карлтон

внутри тебя, то я проведу остаток своей жизни, ища его в тебе. — Он снова выгибает бедра, вырывая из моих губ еще один задыхающийся стон. — Я заполню каждый дюйм тебя, Аделайн. И со временем мое искупление станет твоим спасением.

Его слова вызывают ужасную реакцию глубоко внутри меня. Я не могу остановить поток возбуждения между ног, так же как не могу контролировать острую потребность отдать ему на блюдечке с голубой каемочкой каждую частичку своей души.

Он все еще преследует, Аделайн.

Маленький голос в моей голове становится невесомым. Настолько маленьким и незначительным, что его слова больше не имеют значения. Меня начинает раздражать голос разума, потому что ничто из того, что я чувствую к Зеду, не является разумным. Он вызывает эмоции, слишком сильные для разума и логики. Слишком сильные, чтобы их мог затмить маленький голосок в моей голове.

— Что, если я не хочу этого? — кричу я, хотя мои слова прямо противоположны моим действиям.

Одна нога закидывается на его бедро, притягивая его ближе, в то время как мой рот все еще пытается оттолкнуть его.

— Что, если последнее, чего я хочу, это чтобы ты был внутри меня? — Его губы скользят по моим, спускаясь по щеке к линии челюсти. Он резко кусает меня, его зубы вырывают еще один стон, когда боль и удовольствие бьют по моим нервам.

На этот раз, когда он вжимается в меня, я встречаю его толчок, отчаянно желая, чтобы он был ближе. И все же я не могу сдаться, хотя мое тело уже сдалось.

— А что, если я возненавижу ощущение тебя внутри меня?

Наконец, он отпускает мои сцепленные запястья, хватает воротник моей рубашки и разрывает его пополам. Я задыхаюсь от жестокого натиска холодного дождя, хлещущего по моей коже. Моя спина выгибается дугой, когда его руки резко проводят по моему животу, посылая волны электричества, танцующие по моей плоти. От одного его прикосновения я схожу с ума. Ничто еще не было так чертовски приятно.

А потом он впивается в мой лифчик, обнажая мои груди, а затем и их отрывает от моего тела.

— Ты бы ненавидела ощущение, когда кончаешь так сильно, что твое тело не выдерживает?

Прежде чем я успеваю ответить, он снова покусывает мою челюсть, на этот раз мягче, а затем переходит к шее. Его рот останавливается на чувствительном месте прямо под моим ухом. Он выпускает один вдох, и это действие — единственное предупреждение, которое у меня есть, прежде чем его зубы сомкнутся.

Единственная реакция, на которую я способна, — это беспорядочный крик. Я закатываю глаза, а его язык смазывает жжение и извлекает острое наслаждение.

Острые укусы спускаются ниже ключиц, пока один из моих сосков не оказывается в его горячем рту. Раздается придушенный крик, и я вздрагиваю под его лижущим языком.

Моя спина выгибается дугой, и я вцепляюсь когтями в его волосы, натягивая пряди так же жестоко, как он сосет мой сосок.

Наконец, его зубы отпускают меня, и я пользуюсь коротким моментом, чтобы выпустить огонь из легких.

— Я могу заставить себя кончить сильнее, чем ты когда-либо мог.

Я чувствую его улыбку, и мне не нужно видеть ее, чтобы понять, насколько она жестока. Он поднимает голову, достаточно, чтобы заглянуть мне в глаза.

Мое сердце замирает, и мои инстинкты чувствуют обреченность задолго до того, как его слова подтверждают это.

— Ты готова доказать мне это, маленькая мышка? Потому что если нет, я заставлю тебя съесть твои гребаные слова.

Глава 34

Манипулятор

Я никогда не была религиозной, несмотря на то, что я ругаю фантом в небе за то, что он постоянно проверяет мой рассудок. Но в этот момент я очень надеюсь, что что-то присматривает за мной. Потому что у меня такое чувство, что когда Зед закончит со мной, моя душа будет уничтожена, и ничто не сможет спасти меня от его проклятия.

Сглотнув, я спрашиваю:

— Как ты собираешься это сделать?

Я пытаюсь принести хоть унцию уверенности, но расчетливый взгляд на лице Зеда полностью разрушает это представление. Я дрожу, но не от непрекращающегося дождя, пропитывающего мою кожу.

Вместо ответа он тянется вниз и берется за пояс моих леггинсов. Одним резким движением он срывает ткань с моих ног и бросает ее куда-то в лес.

Определенно, их уже не вернуть.

Мои глаза округляются, когда он резко дергает мои желтые стринги, кружево легко рвется под его силой.

— Зед… — Я задыхаюсь, пытаясь закрыть ноги, чтобы отгородить ледяной дождь от моей обнаженной киски. Он отклоняет мои попытки, раздвигая мои колени, пока дождь не бьет по моему центру. Я визжу от этого ощущения, резко вдыхая воздух.

Зед может быть похож на бога, но он никогда не был прощающим.

Взявшись за нижнюю часть моих бедер, он толкает мои ноги назад, пока мои колени не поднимаются к ушам, а моя киска полностью обнажается перед неумолимой стихией.

— Зед! — кричу я, вскидывая руки, чтобы прикрыться.

— Потрогай себя, маленькая мышка. Дай мне посмотреть, как сильно ты можешь заставить себя кончить, — приказывает он, его голос густой от желания.

— Я не… — Он проводит левой рукой по обоим бедрам и использует свою теперь уже свободную руку, чтобы убрать мои руки. Прежде чем я успеваю спросить, какого черта он делает, он наносит резкий шлепок прямо по моей киске.

Я громко вскрикиваю, боль пронзает мой клитор и поднимается вверх по позвоночнику. Единственное спасение в том, что его тело теперь склонилось надо мной, и дождь больше не стучит по моей чувствительной сердцевине.

— Какого х…

— Что я только что сказал тебе сделать, Аделайн? Не заставляй меня спрашивать тебя снова.

Мой рот перекошен, слова вырвались сами собой. Он пристально смотрит на меня, на его лице застыло суровое выражение, не оставляющее места для спора.

Прикусив губу, я подумываю о том, чтобы поспорить с ним. Но мне требуется всего две секунды, чтобы прийти к единому выводу.

Я не хочу этого.

Не сводя с него взгляда, я медленно опускаю руку обратно к вершине бедер, где уже не осталось ничего общего с дождем.

Неохотно, как будто он не может решить, хочет ли он смотреть на мое лицо или на мою руку, он отводит взгляд и переводит эти инь-янь глаза на мою киску. Как раз в тот момент, когда я погружаю палец внутрь себя.

Его ноздри раздуваются, а его рука на моем бедре становится синяком.

— Черт, — беззвучно произносит он, его