Книга Посланник - Анастасия Парфенова

Судя по всему, рисунок представлял собой нечто вроде концентратора с двумя тесно связанными точками фокуса. На одной из них судорожно выпрямилась Виктория. В центр другой приземлился на пятую точку он, Олег.

Во всём этом не было враждебности. Не было ничего угрожающего. Вообще не было смысла.

— Виктория, что ещё за?..

Она заговорила, сотрясаясь от дрожи, как в лихорадке, и каждое слово падало тяжело, точно звено неподъёмной цепи.

— Нет более в моём мире смертельной угрозы...

— Виктория, НЕТ!

— ...И теперь всё будет хорошо!

— Нет! Сэра!

Такие слова ничего бы не значили, не будь каждое из них правдой. Но они были правдой, теперь у планеты были те, кто о ней позаботится, и Посланник больше не был нужен. Вспыхнуло перед глазами многоцветье Перехода, и Олег вновь ощутил это знакомое дурманящее ощущение. И сражался, сражался с ним, как только мог, но краски окружающего мира стали меркнуть, его тело исчезало, отправляясь не то в Академию, не то сразу на следующее задание.

Отправляясь дальше, во второй раз покидая её!

— СЭРА!

Он устремился к ней по тем каналам, которые так кстати оказались прочерчены на полу, мёртвой хваткой вцепившись в до боли знакомую и навеки недоступную ауру.

Темнеющие на стенах и на полу знаки вдруг вспыхнули, обжигая даже сквозь толстый ковёр. Фигуру Избранной, застывшей напротив, охватила волна нестерпимого изумрудно-жемчужно-голубого сияния. Виски заломило от накала связанной оковами силы.

У Посланника перед глазами уже расплывалась фантасмагория перехода, иначе как объяснить, что изумрудное сияние вдруг отделилось от женской фигуры? Отделилось, устремляясь к нему, обвиваясь вокруг него, точно гигантская королевская кобра.

Последнее, что Посланник видел в мире под названием Земля, была фигура юной Избранной, падающая на пушистый тёмно-красный ковёр.

* * *

Виктория как подкошенная рухнула на пол, вцепившись зубами в своё и без того раненое запястье, чтобы не закричать от нестерпимой боли. От резкого, как неожиданный удар, чувства потери. От навалившегося со всех сторон пустого одиночества.

Стены вздрагивали от отката силы, но почти вся вызванная энергия ушла в дело. Вряд ли оставшегося хватит на землетрясение, может, только на грандиозный шторм. Впрочем, сейчас это было уже не важно.

Знаки уже казались не нарисованными, а выжженными в стенах, ковёр был прочерчен язычками изумрудного огня. С минуты на минуту должна была нагрянуть охрана. Хотя она и приказала ничему не удивляться и ни во что не вмешиваться, но...

Виктория содрогнулась один раз, второй, до крови кусая и так уже истерзанную руку.

И заплакала.

За окнами стремительно темнело из-за надвигающейся на город бури, а Избранная Земли металась на полу в судорожных рыданиях, оплакивая то ли своё детство, то ли первую любовь, то ли самую близкую, самую верную подругу.

* * *

Двое, которые провожали его в путь, теперь стояли в той же камере, ожидая, когда Посланник вернётся домой.

Тот, что казался помоложе, пристально изучал носок своего сапога, гадая, придёт ли старый друг с победой или возвратится сгорбленный поражением. Более вероятным казалось последнее.

Старший выглядел спокойным, даже равнодушным. С него можно было лепить статую под названием «Ожидание».

Воздух дрогнул, пошёл волнами, уплотнился.

Тот, что казался молодым, почувствовал, что у него отваливается челюсть. Старший схватился за голову.

Перед ними из воздуха соткалась знакомая им фигура юного мужчины. На руках у него, обхватив его за шею и уткнувшись носом в грудь, свернулась хрупкая черноволосая женщина.

«Похоже, всё-таки с победой», — отупело подумал тот, что казался молодым. И начал стаскивать с себя плащ, чтобы прикрыть неожиданную гостью.

Эпилог первый,

Жемчужно-голубой

Клод проснулся от визгливого завывания сигнала тревоги, взбудоражившего принадлежащий их крылу уровень ментала. Ещё не вынырнув толком из сладких объятий Морфея, понял, что тональность сигнала означает «Защиту-3», то есть немедленное включение. Скатился с кровати, рванул в соседнюю комнату, где, похожий на хромированный гроб, стоял блок полного подключения. Рыбкой нырнул в саркофаг, дёрнулся, ощущая холодное прикосновение контактов, стекленеющими глазами смотрел, как опускается тяжёлая крышка. Затем глаза одурманенно закрылись...

Он парил в пустоте космоса, гигантский робот, шедевр техники, не доступный даже этим умникам кхи. Или, правильнее будет сказать, шедевр программирования? Громадное, начинённое всем возможным оружием тело существовало лишь в ментале, но и этого вполне хватало, чтобы отвадить непрошеных гостей. Тем более когда рядом, столь же бесшумные и столь же грозные, парили товарищи по крылу.

Их отряд «чёрных летунов» считали довольно недисциплинированным и разношёрстным: ещё бы, сюда брали почти любого прошедшего отбор. Особенно птиц и тех, кто приспособлен к охоте в трёх измерениях: дельфинов, касаток, тюленей. Ну и людей, конечно, их в каждом военном соединении больше всего. Клод мучительно стеснялся того, что принадлежит к самому бессмысленно агрессивному виду планеты, даром что он — не хищник. Но сейчас его жестокость и способность убивать не ради еды будут полезны.

Противник появился, как всегда, отнюдь не с той стороны, с которой его ожидали. Десяток узких призрачных кораблей. Призрачных здесь, в ментале. А вот если подпустить их поближе, то в обычном космосе они материализуются в такое непризрачное, что мало не покажется.

Судя по хищным, неказистым силуэтам, это были пираты. Свободные рейдеры, разбойники вируса и бластера, бич великого Содружества кхи. Как же, знаем мы этих свободных! Небось не первое десятилетие осторожно пощипывают оборону Земли, пока их хозяева мило улыбаются землянам и заверяют в вечной дружбе. «Необъявленная война», вот как это называли. И если у кого-то на Земле и были сомнения, что она действительно велась, то Клод к числу таких глупцов не принадлежал. Потому что его, Клода, задача в том и состояла, чтобы дать жившим на его планете наивным простофилям насладиться иллюзией безопасности.

Потом поступил сигнал к атаке, и на корабли противника с разных сторон обрушились стремительные фигуры.

Завертелось.

Клод плохо помнил эту схватку. Был момент, когда всё их левое крыло прижали какой-то новой разновидностью вирусов, которые в его восприятии выглядели похожими на снабжённых щупальцами акул. Он, кажется, что-то кричал, потом бросился в самую их гущу, отключив стандартные антивирусные программы и всю оперативную память бросив на сканирование. И, он был совершенно в этом уверен, всё-таки успел передать информацию остальным, прежде чем его софт совсем распался.

Следующее, что Клод помнил отчётливо, — он был на каком-то странном уровне ментала. Похоже не то на катакомбы, не то на канализацию. Могучего, начинённого суперсложными программами тела у него не осталось, не осталось даже стандартного защитного костюма, автоматически прилагавшегося к личностной матрице любым узлом выхода в ментал (по слухам, были умельцы, которые выходили в псиберспейс без всяких узлов, всего лишь настраивая свой разум на определённые волны, но Клод уверенно относил эти слухи к разделу мифов и легенд). Поэтому всё, что ему оставалось, это бежать в одних только пижамных штанах, безоружному, по бесконечным коридорам, спотыкаться и падать в грязь, кожей чувствуя приближение погони. Чёрный летун, с ног до головы перемазанный тиной, спотыкающийся где-то в вонючем подземелье. Чёрный летун, могучий воин, кошмар всех пиратов, беспомощный, как слепой крысёнок.