Книга Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Конофальский

— Чего креститесь?! — кричал Волков на своих людей после того, как вечернюю мглу пробивала молния. — Не бойтесь, гроза — это к новому.

И гнал пугливого своего коня вперёд, навстречу грязному потоку, что вымывал из города мусор.

Когда гроза прекратилась, они нашли ночлег. Остановились в двух трактирах на главной базарной площади. Тут, на площади, после дождя было безлюдно, чисто и свежо, тут даже не воняло гнилью, как бывало на всех рынках во всех городах. А вот в трактирах как раз всё наоборот, полно людей, вонь и духота, но это генерала не заботило, главное, ему нужно было выспаться, поесть хоть чего-нибудь, почистить и высушить одежду, и пока Гюнтер занимался его одеждой, он перекусил и завалился спать, и даже осатанелые от своей безнаказанности трактирные клопы его почти не заботили, за ночь он всего два раза просыпался и вполне выспался, чтобы утром быть свежим и готовым ко всему.

Офицер на входе в замок Его Высочества то ли знал, что герцог его ждёт, то ли всегда был так вежлив, он говорил с кавалером весьма учтиво, тем не менее пустил в замок вместе с генералом всего четверых людей. Волков взял с собой Максимилиана, Габелькната, фон Тишеля и господина Фейлинга. Фейлинг был в восторге от замка. С самых Бродов он состоял при кавалере в оруженосцах, в общем, заслужил того, чтобы побывать в замке курфюрста.

Они поднялись по роскошной лестнице, там на третьем этаже находилась широкая балюстрада, что шла по периметру замка вокруг внутреннего двора.

Он догадался о месте приёма: там, у больших дверей, как раз было много свободного места, где за столом находился молодой, но серьёзный и строгий по виду человек, а вокруг него было не менее трёх десятков важных персон. Волков тоже смотрелся важной персоной, мало того, он выделялся среди прочих своим роскошным синим костюмом, сшитым по последней моде Ланна, и поверх своего драгоценного колета с жемчугами он ещё повесил серебряную цепь с изображением герба Ребенрее, подарок герцога за дело в Хоккенхайме. Господа, что были перед дверями приёмной, украдкой разглядывали его, кое-кого он знал, видел уже, с одним молодцом он был знаком ещё с Рютте. Знакомым он кивал без всяческого заискивания, с достоинством. Господа ему отвечали. Он волновался, думал, что герцог, как и следует поступать недовольному сеньору, заставит его ждать в приёмной несколько часов. Тем не менее, как только он пришёл, отправил господина Фейлинга к столу с молодым и серьёзным человеком:

— Идите, Фейлинг, и скажите тому человеку, что кавалер Фолькоф нижайше просит Его Высочество принять его.

Фейлинг, преисполненный важности, но всё-таки заметно волнуясь — шутка ли — пошёл к секретарю герцога. И тут в тишине, где люди говорили шёпотом, вдруг оживление.

Волков поглядел туда, куда глядели все другие господа. И увидал: по балюстраде из внутренних покоев шли две молодые женщины. Молодые и, судя по платьям, богатые. Богатые придворные дамы.

И тут послышались тихие слова среди господ: графиня, графиня.

Да, та, что была чуть впереди, та, что была с едва заметным животом, та действительно была она, графиня Брунхильда фон Мален. Господа выходили к ней навстречу, кланялись ей, просили руку для поцелуя, и она снисходила до всякого просящего, давала к себе прикоснуться. Улыбалась всем. Величественная и прекрасная.

Увидела Волкова и пошла к нему, забыв про всех, кто не успел прикоснуться к её руке губами, подошла и без всякого стеснения поцеловала его дважды в щёки, удостоила кивком Максимилиана и сразу начала говорить, ничуть не стесняясь того, что другие её могут слышать. Начала весьма едко:

— Отчего же, любезный мой братец, я не могу вступить во владение моим поместьем?

— Весь доход с поместья идёт вам, чего же вам ещё надо, дорогая моя? — спрашивал Волков графиню.

— А почему же я не могу быть там хозяйкой?

— Это для того, любезная моя сестра, чтобы вы не делали долгов, закладывая поместье, — спокойно отвечал кавалер, чуть смущаясь того, что многие тут слышат их разговор.

— Так вы не доверяете мне, братец?

— Так это от необузданной вашей расточительности, драгоценная моя сестра, — отвечал он, — умерьте беса, что сидит в вас и швыряет деньги на ветер, и поместье будет ваше, научитесь наконец ценить деньги.

Брунхильда лишь фыркнула ему в ответ, сделала знак своей спутнице следовать за ней и под восхищённые улыбки важных мужчин направилась к двери. И строгий молодой человек, что сидел за столом, не то что не препятствовал ей, а, напротив, вскочил и сам раскрыл перед ней тяжёлую дверь, ещё и поклонился. Да, эта девица, что всё девство своё провела в хлеву да в старой харчевне, тут, при дворе, нынче имела большой вес. Впрочем, на это Волков и рассчитывал.

С самого начала кавалер думал, что продержит его герцог в приёмной долго, может и до вечера, но как только из покоев вышел посетитель, так серьёзный молодой человек встал из-за стола и, пройдя к нему, произнёс с лёгким поклоном:

— Кавалер Фолькоф фон Эшбахт.

— Да, — отвечал Волков, тоже чуть заметно кланяясь.

— Его Высочество ждёт вас, генерал, а господам из свиты велено остаться тут.

«Господам из свиты велено остаться тут! Но это ничего, он назвал меня „генерал“… Вот это ещё один добрый знак».

Волков чувствовал себя так, словно собирался идти в бой, в тот важный и значимый бой, который решит целую кампанию. Он, подавляя в себе всякое волнение, пошёл к большим дверям с решимостью и твёрдостью, он хотел этого дела так же, как когда-то хотел схватки с любовником жены, надо, надо было всё наконец разрешить, разрешить раз и навсегда. А молодой человек семенил рядом, забегал вперёд него, чтобы двери большие перед ним раскрыть.

Глава 58

Генерал низко кланяется и стоит в поклоне долго. Герцог отвечает ему лёгким кивком: с наглеца и ослушника и этого достаточно.

Его Высочество за время, что Волков его не видел, изменился мало; был герцог всё так же высок — стол, за которым он восседал, ему был до низа живота — всё так же худ, всё так же ряб от оспин, всё так же носат. И глаза его были всё так же умны и проницательны. Справа от него сидел канцлер фон Фезенклевер. Но не за столом, а скорее рядом. Лишь локоть положа на стол.

«Союзник… ну, будем на то надеяться».

Слева — уже более важный человек, обер-прокурор земли Ребенрее Вильгельм Георг фон Сольмс, граф Вильбург.

«Это враг, он сейчас мне непременно припомнит свою обиду, припомнит мне Хоккенхайм».

За креслом курфюрста стоит барон фон Виттернауф, министр курфюрста.

«Это союзник, он меня герцогу представлял, будет и теперь за меня, иначе что он за советник и министр, раз дурного человека Его Высочеству предложил».

Ещё четверых господ в покоях кавалер не знал, Бог их знает, за него они будут или против, а вот графиню, что со своей товаркой уселась у окна, он тоже считал своей союзницей, а как иначе, ещё и недели не прошло, как она перед ним ложилась, юбки подбирала да ноги раздвигала. Но он сейчас от себя те сладкие воспоминания гонит, не до этого сейчас, хорошо, что хоть попа вильбургского нет, братца архиепископа, не то ещё хуже пришлось бы.