Книга Три килограмма конфет - Нельма

— Твой отец бизнесмен?

— Он большой начальник в налоговой. Так что скорее олигарх, — усмехнулся он, а потом ещё раз окинул меня пристальным взглядом с ног до головы и покачал головой: — А ну-ка марш за сапогами и курткой!

— И где моё «доброе утро»? — недовольно буркнула я, стараясь как можно незаметнее переминаться с ноги на ногу, потому что выложенный плиткой пол действительно был ледяным, а ещё покрытым слоем пыли, на которой отчётливо остались видны следы от его кроссовок.

— Добрый день, вредина. А теперь марш одеваться!

— А ты не знаешь, где мой телефон?

— У меня, — он достал его из заднего кармана джинс и протянул мне с извиняющееся улыбкой на губах. — Я подумал, будет надёжнее взять его с собой, чтобы не пропустить входящие звонки и сразу разбудить тебя.

Удивительно, но родители действительно ещё не успели ни позвонить, ни отправить мне с десяток сообщений с расспросами про новогоднюю ночь. Удивительно вдвойне, учитывая то, что на часах было почти четыре часа дня.

Быстро утеплившись, я решила попытать счастья в номинации «Дочь, за которую не стыдно» и первая написала маме короткий и очень урезанный отчёт о празднике, даже не соврав о том, что просто допоздна смотрела фильм, лишь утаив, где и с кем это делала. Пришлось снова отгонять от себя противно-назойливый голос совести, беспрестанно возмущавшейся тому, как я поступала с родителями, что в гостях у Максима спала как сурок, и — вишенка на шикарный торт общего самобичевания — что сделала вчера вечером.

Сомнения снова окружали меня сворой взбесившихся псов, которые лязгали еле сдерживающими их силу цепями, предупреждающе разевали огромные пасти с кривыми острыми зубами и закапывали пол обильной жидкой слюной. Наваливались все вместе и разом: так никуда и не исчезнувший страх показаться ветреной и доступной, сдержанный, почти холодный приём после моего появления на веранде и противное ощущение того, что я разочаровала его.

И его тоже.

Сколько себя помню, мне всегда приходилось жить с грузом ответственности за надежды, которые возлагали на меня родители, учителя, брат и даже я сама. И из раза в раз, как бы ни старалась, я не оправдывала чужих ожиданий.

Иванов сортировал коробки, которыми была завалена большая часть веранды, составлял их аккуратными рядами около выхода на задний двор, используя одному ему понятную схему, ведь с виду все они выглядели идентично друг другу. Около диванов валялись огромные чёрные мешки — кажется, примерно такие используют для мусора или чтобы прятать трупы в голливудских фильмах, — наполненные чем-то мягким и завязанные сверху на небрежный, наполовину расслабившийся узел.

— Что необходимо делать? — наигранно бодрым голосом спросила я, приблизившись к мешкам и из любопытства потыкав в один из них пальцем, пока он как-то очень обидно продолжал игнорировать моё присутствие.

— Твоя задача сидеть вот здесь, — его ладони легли на плечи, слегка надавили на них, вынудив меня опуститься на стоящий позади диванчик, а потом упёрлись в спинку, по бокам от моего лица. — И рассказывать мне что-нибудь интересное.

Горячее дыхание коснулось моей щеки, а следом за ним прижались к румяной коже его губы, в несколько быстрых и нежных поцелуев добравшиеся наконец до рта, податливо приоткрывшегося в тот момент, когда он только угрожающе-возбуждающе навис надо мной. Костяшки холодных пальцев мазнули по шее лёгким поглаживающим движением, от которого в моём животе нервно встрепенулись бабочки, охотно расправляя свои крылья.

И тогда я поняла, как сильно боюсь всё это потерять. Остаться без поцелуев, в которых тонула брошенным в воду камнем, забывала обо всём на свете и полностью отдавалась в его власть, с одинаковым восторгом встречая и трогательную нежность, и страстную напористость. Лишиться прикосновений, под которыми тело раскрывалось, распускалось пушистыми яркими лепестками, стремящимися к своему личному солнцу, и той трепетной ласки, что делала меня по-настоящему счастливой.

Чувства к нему так стремительно прорастали внутрь моего сердца, заполняли в нём каждую клеточку, что выдрать их становилось просто невозможно. Слишком больно. Смертельно.

— Я хочу делать что-нибудь по-настоящему полезное, — решительно заявила я, как только он оторвался от моих губ и направился обратно к коробкам.

— По-настоящему полезным будет, если ты отдохнёшь и придёшь в себя после вчерашнего, — в общем-то отлично, что, произнося это, Иванов стоял ко мне спиной, потому что выражение моего лица, поочерёдно вытянувшегося, побледневшего и покрасневшего, наверняка смотрелось очень комично. А у него и так более чем достаточно поводов, чтобы надо мной посмеяться.

— Похоже, чтобы я была при смерти? — голос почти не дрогнул, за что я тут же мысленно себя похвалила. Хотя в груди постепенно закипало дрянное варево из злости, недоумения и обиды, которое рано или поздно найдёт, куда выплеснуться.

— У меня есть веские основания полагать, что ты в смертельной опасности, — хмыкнул он и, поймав мой хмурый, полный ещё не высказанных вопросов и претензий взгляд, приложил руку к губам и заговорщическим полушёпотом пояснил: — Я думал, после такой кровопотери вообще не выживают.

— Максим!

— Я всё ещё тут, солнышко, — он поднял руку вверх и помахал мне, ехидно улыбаясь. — Видишь, уже и глазки не видят. Говорю же, тебе надо отдохнуть.

— Господи, ну почему же ты такой… — у меня явно не хватало словарного запаса, чтобы подобрать подходящий по случаю эпитет. Если кто-нибудь вообще сумел бы придумать, как можно коротко описать человека, который вызывает одновременно обожание, восхищение, нежность и желание изощрённо его убить.

— Такой остроумный? Очаровательный? Сексуальный? — заметив, как я обречённо закатила глаза, он тут же улыбнулся и примирительно выставил вперёд ладони. — Окей, признаю, с последним я точно погорячился.

— Иногда ты просто невыносим, — выдохнула я и, оставив бесплодные попытки переубедить его, поднялась с дивана и схватила в руки одну из ближайших к себе коробок, как назло оказавшуюся действительно очень тяжёлой. Но упрямство и гордость не позволили мне пойти на попятную, и на губах появилась непринуждённая улыбка. — Итак, куда это нести?

— Поль, давай лучше я сам, а? — Максим резко подскочил ко мне и быстро, нервно и настойчиво выдрал коробку из моих рук, словно из неё в любой момент должна была выползти кобра и вцепиться зубами прямо мне в шею.

— У тебя там что, наркотики? Оружие? Коллекция порножурналов?

— О, кажется, мой сарказм передаётся половым путём?

— Нет, это мой собственный. И всё же, Максим, что происходит?

— Да просто позволь мне о тебе позаботиться! Я хочу, чтобы у меня в гостях ты расслаблялась и хорошо проводила время, а не готовила мне поесть и помогала с уборкой.

— Но я хорошо провожу время только рядом и вместе с тобой, — пробормотала я и понуро опустила голову, не в состоянии и дальше выдерживать его прямой, испытующий взгляд, в котором плескалось столько решительности, сколько у меня за всю жизнь не было.