Книга Плен одиночества - Татьяна Минаева

— Ты поверил в то, во что хотел верить, — с горькой усмешкой отозвалась Рина. — Ты даже не усомнился, Игорь! Ни на одно мгновение не усомнился в том, что это может оказаться неправдой! — ещё один быстрый колючий взгляд. Рина с силой сжала руль и резко ударила по тормозам, останавливаясь на светофоре. Глубоко вздохнула и выдавила негромко: — Ты поверил в то, что я избавилась от ребенка. А потом поверил, что я спала с Ником в то время, когда я тебя-то с трудом подпустила ближе, чем кого бы то ни было. — Она повернулась к Игорю. — Ты правда верил в это, Игорь? Верил в то, что я прыгнула к Николасу в постель сразу же после аборта и была такой идиоткой, что тут же залетела снова?! — на глазах Ринаты выступили слезы, и она нервно засмеялась, качая головой. — Я делала много ошибок, но… Неужели ты считал меня такой тварью, что так легко поверил во всё, Игорь?

— А во что я должен был верить, Рината?! Скажи мне! — слова её вызывали у него раздражение, и он сам точно не знал, почему именно. Потерянное время… Как много потерянного времени!

— Не знаю! — Слёзы льдистыми колокольчиками звучали в её звонком голосе.

— Мне в нос сунули документы об аборте!! — всё так же гневно выпалил он. — Да, я поверил! Поверил, чёрт подери!

Светофор переключился на зелёный, и они вновь тронулись с места. Дождь, прекратившийся на несколько часов, опять забарабанил по крыше. Перед выездом на перекрёсток они встали в пробку и теперь едва плелись в плотном потоке машин.

— Я боялась сказать тебе, что беременна, Игорь, — снова заговорила Рина. — Для меня это было… Я сама не понимала, что происходит, как так. И я не знала, как быть, боялась своих чувств: к тебе, к окружающим… Боялась, что ты не поймешь, что заставишь отказаться от Олимпиады… — надрывисто выдохнув, она крепче сжала руль. От всех этих откровений её начинало потряхивать, а столько ещё было не сказано… — Я не была готова взять и всё бросить, но при этом и уверенности, что ты поймешь меня, у меня не было.

Игорь молчал. Смотрел на бегущие по лобовому стеклу капли и молчал. Рината включила дворники и продолжила:

— Я действительно хотела сделать этот чёртов аборт. Чуть не убила Николь. Перед самым Новым годом поехала в клинику и… Я едва не сделала это, Игорь, — их взгляды снова встретились. — Оттуда и документы. Срок был маленький, и можно было обойтись медикаментозным абортом. Это сравнительно безопасно. Первый препарат я приняла, а потом… потом рядом оказался отец. Я передумала именно благодаря ему. Он нашёл такие слова… Это уже не важно. Сейчас это уже не важно. Важно только то, что Николь всё-таки родилась. — Она всхлипнула и покачала головой. — Я хотела тебе рассказать после выступления. Перед награждением, в кафе… помнишь? Куда мы так и не сходили. Там я хотела тебе обо всём рассказать. О том, что ты станешь отцом, о том, что я очень сильно тебя люблю. Но вместо этого ты бросил мне под ноги свою собственную медаль, а после обвинил я во всех грехах.



— И конечно же ты решила, что имеешь право скрыть от меня правду, да? — хмыкнул Игорь. Черты лица его заострились, взгляд потемнел.

— Ты не хотел знать никакой правды!

— В самом деле?! Думаешь, не хотел?! В тот день я бродил по набережной и готов был сердце из груди выдрать! Думаешь, я не хотел правды?! Почему ты мне сразу не сказала, что эти документы — ложь?! Когда пришла после награждения!

— Ты прилюдно унизил меня! Ничего не объяснил, вместо этого… Устроил какое-то низкосортное шоу. Изгадил то, что было для меня важно, что для тебя самого было важно! — с яростью проговорила Рина. — Но я всё равно хотела поговорить. Готова была поговорить. Но что я должна была?! Броситься к тебе в ноги и умолять поверить в то, что эти документы — неправда?! Тебе не кажется, что это уже слишком?! Особенно после того, что случилось потом, после всех тех гадостей, что ты мне сказал, после того, что… — Она мотнула головой, не желая продолжать.

— Хорошо, а потом?! У тебя было семь лет, чтобы хоть что-то сказать, а в итоге правду мне рассказала собственная дочь!!! — закричал Игорь, со всей силы ударив ладонью по панели перед собой. — Ты хоть понимаешь, чего ты меня лишила?

— Ты сам себя всего лишил! Не надо винить меня, Игорь!

— Конечно же я сам! Да, Рината! Во всех твоих грехах виноват исключительно я!

— Я свои грехи знаю и давно в них покаялась! — возразила Рина. Пробка наконец рассосалась, и она прибавила скорость. — Я давно уже поняла, в чём и когда была не права, Игорь!

— Почему ты мне не рассказала!? — металлическим голосом спросил он.

— Я хотела, — стараясь успокоиться, она выдохнула. — Когда родилась Николь. Помнишь моё сообщение?

— Какое сообщение?

— Ой, — покривила Рина губами. — Еще скажи, что не помнишь! Осенью четырнадцатого. Мое сообщение с просьбой приехать. И что ты мне ответил… Думаешь, будь на моем месте любая другая мать — хотела бы она знакомить ребенка с таким папашей?

— Какое сообщение, Рината! Ты мне ничего не писала.

— Не помнишь?

— Такое бы запомнил!

Ринакивнула на сумку и сказала:

— Возьми телефон и найди нашу переписку в мессенджере. Освежи память.

Ничего не понимая, Игорь достал с заднего сиденья сумочку Рины и вытащил из бокового кармана смартфон. Нажал на кнопку, и экран засветился фотографией улыбающейся Николь. В голове в очередной раз промелькнуло понимание, что он отец, и сердце его забилось чаще. Он отец. Его дочь. Эта девочка, которую он уже очень сильно полюбил, которую, как ему казалось, сильнее полюбить уже не сможет — его продолжение. Она вросла в него, переплелась с ним судьбами, жизнями, заполнила собой пустоту. Вспомнив, как от неё пахло конфетками, он невольно улыбнулся. Она так крепко, искренне обнимала его и с такой грустью в глазах говорила, что у неё нет папы, что она не знает, где он… Господи… Вздохнув, Игорь открыл сообщения, выбрал свой собственный контакт и зашёл в переписку. О чем Рината вообще говорит? Какие, к черту, сообщения? Даже если бы он в тот момент был пьян, сообщение от Рины никогда бы не стерлось из его памяти… Игорь чуть прокрутил вверх ленту и непонимающе мотнул головой. Что за дрянь?! И если он подобного не помнит… Значит, сообщение всё-таки стёрлось. Из его собственной памяти-то может стереться оно и не могло, а вот из памяти его телефона — вполне. Не веря своим глазам, он читал строки… Строки, которые были способны изменить их будущее ещё тогда… Она просила его приехать. Осенью четырнадцатого… И «его» ответ ей. Выругавшись, он погасил экран телефона и, мрачно глядя на Рину, проговорил:

— Я не писал это сообщение.

К его удивлению, Рината даже спорить не стала, как не стала и язвительно усмехаться. Она просто кивнула и после недолгого молчания произнесла:

— Фёдорова?

По его скулам ходили желваки. Снова невозможно сильно захотелось закурить. Он бы, наверное, залпом выкурил сейчас полпачки, не меньше. Сунул руку в карман, но вспомнив о положении Рины, остановил себя. Падла! Попадись ему эта дрянь…