Книга Гарем Ивана Грозного - Елена Арсеньева

А про Соломонию потом странные слухи ходили. Будто бы вмонастыре она сказалась беременною, и не от кого-нибудь, а от самого великогокнязя. Дескать, о тягости своей она до ссылки не знала, а теперь сиеобнаружилось. Доверенный боярин Юрий Шигона, человек разумный и рассудительный,прекрасно знающий, когда в последний раз великий князь сходился на ложе сбывшей женой, поднял ее на смех и посоветовал не морочить людям голову и непозориться, если не хочет прослыть блудней. Соломония притихла, однако вроде быи впрямь произвела кого-то на свет в монастырской тиши, а может, это былитолько слухи и сплетни.

Зловредные слухи и сплетни! Ведь по ним выходило, чтоСоломония все же могла зачать и родить: значит, неплоден был ее супруг. А колитак, вполне возможно, что великая княгиня Елена Васильевна и впрямь не от негородила сыновей, а…

При одной только мысли об этом Иван Васильевич всю жизньощетинивался и зверел. Но сейчас заставил себя сдержаться. Если откажет этойСабуровой, помянув ее злосчастную родню, сам же воскресит память о старинныхразговорах. А больше не к чему, совершенно не к чему прицепиться: девка ивпрямь очень красива, да и Иванушка так и млеет от нее. А сын вполне заслужилнаграду, он хорошо-таки потрудился в деле о новгородской измене, что в самомНовгороде, что потом в Москве. И в Горицком монастыре провел дознание сблеском…

– Может, другую какую выберешь? – спросил нерешительно. – А?Иванушка?

– Эту хочу, – буркнул сын угрюмо.

Иван Васильевич задумчиво пожевал губами. То, что парня надосрочно женить, это само собой. Пошел весь в отца, уд свой норовит погреть вовсякой печурке, какая только попадается на пути, сделался худ и дик, а разведело это, что царственное семя сплескивается в какую попало утробу? Ивана-тоВасильевича от блуда в свое время остеречь было некому, так хоть сына оностережет.

Ладно, пусть берет себе эту Сабурову. Не понравится девкапри ближайшем рассмотрении – отправится в монастырь по следам своей родственницы,ну подумаешь, большое дело! Что-то твердило ему: Евдокия во дворце надолго незадержится, не миновать стать вскоре искать Ивану вторую жену. И ничего,ничего. При другом выборе сын не станет полагаться только на себя, прислушаетсяк отцовым советам, а ведь только этого царю и надо.

– Так и быть, – ворчливо сказал Иван Васильевич, пытаясьскрыть неудовольствие. – По нраву девка – бери ее!

Иван, мгновение помедлив, словно не веря своим ушам, жадносхватил Евдокию за руку. Девка тоже растерялась было, но тотчас вспомнила, какучили себя вести, вскрикнула, завесилась рукавом, словно бы от крайнейстыдливости, и глаза налились слезами очень естественно, как и следует быть.Однако Иван Васильевич успел перехватить один ее взгляд – и онемел.

Вот же бесово бабье племя! Минуту назад Евдокия и впрямьничего так не желала, как сделаться нареченной невестой царевича. Но,оказавшись ею, сразу сообразила, что теперь, значит, ей нипочем не статьневестой самого государя – и по этому поводу залилась слезами, ни по какомудругому!

Похоже, она еще устроит Иванушке веселенькую жизнь. Девка изтех, кто поедом будет себя есть, а значит, и мужика своего. Иван, конечно, тожене лыком шит, кулачищи у него ого, добренькие! Поучит по надобности…

Мысль о том, что отродье нелюбимых Сабуровых будет примернонаказано, привела царя в отличное настроение, и он двинулся дальше мимо невестчуть ли не в припляс.

Так, с сыном дело слажено, теперь можно и о себепозаботиться! Девки остались – и впрямь красавицы из красавиц, так бы сразу навсех и женился! Жаль – нельзя. Вот у всяких там татарей-магометан дозволенодержать при себе сразу нескольких жен. Бабы живут во дворце, как рыбы в садке,каждый вечер с нетерпением ждут, которую из них выудят… да, вы-удят, на уд,стало быть, насадят… Смех, да и только! Называется эта магометанская штуковинагарем, у иных там больше сотни разных баб содержится. До чего же удобнопридумали проклятые басурманы! Пришел – получил свое. Не надо никуда тащитьсяпо ночам, ежели вдруг приспичит, брать какую попало, давить ее телом, потомобливаясь потом разочарования и брезгливости от грязи, в которую невольноокунулся. Женщина на ложе должна быть женой, именно женой, а уж которой там,первой, второй или восемьдесят пятой, – совершенно неважно.

Хорошо, все это хорошо, но все-таки кого же себе выбрать? Ивдруг государь перехватил ищущий взгляд Малюты, переминавшегося с ноги на ногуоколо одной из девиц. Вспомнил разговоры насчет какой-то там Марфы Собакиной,его родственницы, вспомнил, что обещал себе непременно приглядеться к этойсамой Марфе… шагнул вперед.

Девушка покачнулась, когда царь оказался так близко,заслонилась рукавом. Откуда ни возьмись, налетела жена Малюты, сваха МатренаТимофеевна, красивая сорокалетняя баба с хищным, густо набеленным инарумяненным лицом, вцепилась в ее руку, принялась яростно, словно в драке,гнуть вниз, чтобы открыть лицо. Тут же вьюном вилась Марья Григорьевна – бывшаяБельская, теперь Годунова, старшая дочь Малюты, как две капли воды похожая намать. Змеей шипела на Марфу – помнила, как с некоторых пор злили государянеуместные проявления девичьей скромности…

Тут недавно была одна такая, именем Зиновия Арцыбашева,сестра дьяка опричного конюшенного ведомства Булата Арцыбашева. Строила из себянедотрогу – спасу нет: когда государь пожелал взглянуть на ее неприкрытуюстать, лишилась чувств. Так ее и раздевали беспамятную. Конечно, сложениемЗиновия отличалась бесподобным, в глазах государя вспыхнул явный интерес, астыдливость девушки его поразила и растрогала. Несколько раз повторив ее имя,как бы боясь забыть, он сказал, что в тот день больше никого смотреть не будет,пусть-де Зиновия придет в себя, а завтра он еще раз с ней побеседует.

Да, похоже, запала скромница в государево сердце – правда,ненадолго. Потому что среди ночи стража обнаружила эту скромницу валяющейся подлестницей непробудно пьяною, с задранной на голову рубахою да с окровавленнымичреслами. Девушка крепко спала, насилу добудились. Наутро она знай бессмысленноулыбалась, пока ее сажали вместе со всем барахлишком на грязную телегу да спозором отправляли к брату. Так и уехала из Александровой слободы, ничего непоняв, что с ней приключилось, не вспомнив, с кем пила, с кем блудила…Виновника найти не удалось, хотя кое-кто из молодых и пригожих опричников потомсказывал, что Зиновия глядела на них ласково и всячески завлекала своейдевичьей прелестью. Нет, они лучше сами себя оскопили бы, чем покусились бы нагосударево добро, они тут ни сном, ни духом не замешаны, а кто распочал«скромницу», знать не знают и ведать не ведают!