Книга Богиня - Маргарет Пембертон

– Как прекрасно, – прошептала она, когда он надел цепочку ей на шею. – Это самый дорогой подарок, который я когда-либо получала.

Она больше не снимала кулон. Даже переодеваясь к генеральной репетиции, просто сунула его за высокий ворот утреннего платья из цветастого шифона, которое должна была носить ее героиня.

Роль Натальи завораживала Валентину. Романтическую, капризную женщину было так же нелегко воплотить на сцене, как сильную, неукротимую Гедду Габлер. В пьесе шла речь о семье, живущей в подмосковном поместье. Стоит невыносимо жаркое лето. Наталья Петровна, двадцатидевятилетняя красавица, равнодушна к своему немолодому мужу. Ее увлечение Беляевым, наставником сына, разрушает тихую семейную идиллию, причиняет домашним боль и страдания. Наталья становится примитивной неукротимой силой, не знающей преград. Ей безразлично, что такая эгоистическая любовь имеет гибельные последствия не только для нее, но и для других.

Эта роль требовала виртуозного владения техникой еще и потому, что была центральной. Весь драматический эффект пьесы сосредоточился в этом персонаже. Валентина играла живо, правдоподобно, вкладывая всю душу в работу, и временами казалась настоящей русской женщиной. Видал не уставал восхищаться ею. Точно выверенные жесты. Ни одного лишнего движения. Она словно была создана для этой роли.

Они работали в полной гармонии и удивительном согласии.

– Потрясающе! – убежденно воскликнула Лейла после первой же репетиции. – Еще лучше, чем Гедда!

– Я, должно быть, сошла с ума, когда согласилась выйти замуж наутро после премьеры, – вздохнула Валентина. – Даже не успела найти подходящего платья! Все либо слишком девически-непорочные, либо вообще не напоминают подвенечный наряд.

– Надень свое «довоенное» платье, – посоветовал Александр, присаживаясь на угол туалетного столика, – с малиновыми воланами и экзотическими оборками. Такого свадебного платья нигде не сыщешь!

Валентина, рассмеявшись, отмахнулась, но еще через два дня лихорадочных бесплодных поисков по-новому взглянула на изысканно-старомодное платье. Насыщенный малиновый цвет идеально оттенял бледную кожу и темные волосы, и, кроме того, это платье было у Александра любимым. Она возьмет в руки букет белой фрезии и стефанотиса. Эффект будет невероятный.

Сидя в гримерной, она никак не могла понять, почему так нервничает – из-за премьеры или завтрашней свадьбы. Тео, посаженый отец, приедет из Лос-Анджелеса. Лейла будет подружкой невесты, Александр, которому выпала роль шафера, был вне себя от восторга.

Пальцы Валентины сжали золотую ласточку. Она ждала так долго, и теперь они наконец будут вместе. Через несколько часов она станет женой Видала.

– Улицы перед театром забиты толпами поклонников, – сообщила Лейла, помогая Валентине отодвинуть в сторону огромную охапку телеграмм.

Из репродуктора раздался голос помощника режиссера.

– Полчаса, внимание, полчаса.

Валентина дрожащей рукой накладывала последние штрихи грима. Она работала над образом Натальи день и ночь. Оставалась спокойной, когда ставили декорации. Невозмутимо наблюдала, как размещают прожектора и осветительные приборы. Только когда все было готово, ее окатила волна ужаса. Если она провалится сегодня, погубит не только свою карьеру, но и карьеру Видала. Ее триумф в роли Гедды посчитают счастливой случайностью. На Видала навесят ярлык режиссера, которому следовало бы заниматься фильмами и не лезть в высокое искусство.

Вызывающе подняв подбородок, Валентина посмотрелась в зеркало. Она не провалится. Выйдет на сцену и покажет миру, какой великолепный режиссер Видал Ракоши. Сегодня она будет играть как никогда в жизни. Ради себя. Ради Видала. Ради Александра.

Видал, весело блестя глазами, ворвался в гримерную.

– Совершенно как на бродвейской премьере! Брукс Аткинсон из «Нью-Йорк таймс» возглавляет орду критиков с восточного побережья. Кроме того, я сам видел в зале лондонского театрального критика. Он изо всех сил показывал, что для него нет ничего более естественного, чем сидеть между Луэллой Парсонс и Геддой Хоппер, готовыми ежеминутно выцарапать друг другу глаза.

– А Тео здесь?

– Весь Голливуд здесь, – сухо сообщил Видал, целуя ее в шею. – Сомневаюсь, что Сан-Франциско видел когда-нибудь нечто подобное!

– Пятнадцать минут, – сообщил голос помрежа. – Внимание, пятнадцать минут.

Костюмерша застегнула последнюю пуговку на платье Валентины.

– Хочешь глотнуть чего-нибудь, солнышко? – спросила Лейла, трясущимися руками поднося к губам стакан с водкой.

– Нет, – хладнокровно покачала головой Валентина. – Все нормально.

– Пять минут… пять минут… – повторял безжалостный голос.

Теплые руки Видала обвили ее. Он почувствовал, как тяжело и неровно бьется ее сердце, и поцеловал чуть влажный лоб.

– Пойдем, – мягко велел он и повел ее к кулисам.

Валентина стиснула его руку, глубоко вздохнула и вынудила себя забыть обо всем и превратиться в изменчивую, капризную, непостоянную и жестокую Наталью Петровну.

– По местам… по местам, пожалуйста, – тихо сказал помреж.

Валентина вышла на сцену и, бесшумно подойдя к шезлонгу, вытянулась в нем, приняв изящную позу.

Наступила полнейшая тишина. Даже здесь чувствовалась напряженная атмосфера зрительного зала. Наконец звуки шопеновской мазурки наполнили театр, и занавес поднялся.

Крупные капли пота выступили на лице Видала. Но тут она произнесла первую реплику, и он облегченно вздохнул. Она полностью владеет собой. И сумела перевоплотиться из Валентины в Наталью.

Видал скорее ощутил, чем услышал возбужденный шепоток, пробежавший по залу, озноб, который почувствовали сотни зрителей при первых звуках голоса актрисы. Она восхищала, чаровала, завораживала.

– Простите, мистер Ракоши, – прошептал подошедший к нему рабочий сцены, – вас хочет видеть дама.

– После! Не сейчас! – разъяренно прошипел Видал.

– Прошу прощения, сэр, – встревоженно повторил рабочий. – Но она называет себя вашей женой.

Глава 30

Видал невольно дернулся как от удара.

– Что?! – охнул он.

– Это ваша жена.

Видал протиснулся мимо него, не обращая внимания на испуганные взгляды стоявших за кулисами, и побежал по узким ступенькам вниз, где ждала Кариана.

Светлые волосы, как всегда безукоризненно завитые и уложенные, обрамляют волнами личико в виде сердечка. Элегантное вечернее платье из розового шелка украшено гарденией. Горжетка из светлой норки.

– Привет, Видал, – улыбнулась она.

Видал облегченно вздохнул: она спокойна и говорит почти шепотом.

– Здравствуй, Кариана, – ответил он, сжимая ее руку. – Доктор Гроссман с тобой?