Книга Хозяйка Четырех Стихий - Мария Гинзбург

Ваниэль вздохнула.

– Спасибо, – сказала она старому эльфу. – Не беспокойся, вернувшись домой, Аласситрон обнаружит праздничный ужин и веселую жену.

Лакгаэр скрылся. Ваниэль спустилась на пляж. Услышав шаги, Шенвэль наклонился вперед и закрыл лицо руками. Эльфка молча погладила его по голове.

– Не надо меня жалеть, – измененным голосом сказал он. – Я не заслужил твоей жалости, как и твоей любви. Я приношу одни несчастья…

– А что же ты заслужил? – спросила Ваниэль.

– По крайней мере, немного одиночества перед смертью, чтобы проститься с этим миром, – ответил Шенвэль. – Уходи, пожалуйста. Я дал тебе наплакаться в одиночестве. А теперь я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Да, и завтра, когда дракон улетит, сделай милость, не ходи смотреть на остатки его пиршества.

Сердце эльфки сжалось.

– Ты хотел остаться один? – спросила она. – И умереть? Тогда к чему весь этот спектакль?

Шенвэль отнял руки от лица и сказал мрачно:

– Я хотел жить с Кариной.

– Так если ты хочешь жить с Кариной, почему ты сидишь здесь и рыдаешь, как пьяный мандречен? Иди за ней.

– Куда? – сказал Шенвэль. – Куда мне идти? Вы же спрятали ее где-то от меня, будь проклята ваша женская солидарность!

Ваниэль некоторое время молчала, разглядывая огромную алую руну на башне. Как и Светлана, эльфка поняла, что этот знак подан лично ей, но сомневалась, правильно ли она истолковала его. «О боги», думала Ваниэль. – «Если бы я была уверена, что я должна открыть Шенвэлю правду! Если ты меня слышишь, Ящер, помоги мне. Яви себя!»

Шенвэль вздрогнул.

– Смотри, – сдавленным голосом сказал он, указывая в небо.

Каким-то образом руна, изображенная на башне, отразилась в облаках над морем. Огненное колесо пылало на сером фоне секунд тридцать, а потом исчезло.

– Карина летит в капище Третьего Лика, – сказала Ваниэль. – Но где это, я не знаю. И никто из эльфов не знает, я думаю.

Шенвэль недоверчиво посмотрел на эльфку.

– Именно капище Третьего Лика? – переспросил он.

Ваниэль кивнула.

– Лакгаэр знает, где оно находится, – сказал эльф.

– Лакгаэр ушел на заседание Нолдокора, – пробормотала Ваниэль.

– Ни одно заседание не длится вечно, – сказал Шенвэль. – Эта ночь, судя по всему, будет не только последней в моей жизни, но и самой бурной. Самое лучшее, что я сейчас могу сделать, это лечь и поспать. Набраться сил.

Он посмотрел на Ваниэль.

– Но я не могу, – сказал эльф. – Когда я погружаюсь в глубокий сон, моя Дверь открывается. Я знаю, что прошу слишком много, но я хотел бы, чтобы ты побыла со мной, Ваниэль. Посторожила мой сон и будила меня, едва покои начнут наполняться темным светом Подземного мира.

Ваниэль молча протянула ему руку. Шенвэль оперся на нее, поднялся на ноги, и эльфы пошли вверх по тропинке.

Везде, где живут люди, кто-нибудь сидит и смотрит на небо. От нечего делать, с тревогой или надеждой. Зарина знала об этом и шла на такой высоте, чтобы их двойной силуэт с земли казался не больше обычной птицы. Ведьма держалась блестящей ленты Нудая. Через три часа они миновали Шуму. Метла, несмотря на перегрузку, шла с хорошей скоростью. Вскоре леса Нудайдола сменила сочная зелень Гниловранской трясины. Внизу промелькнули широко разбросанные постройки – капище Ящера и воспитательный лагерь. Зарина задумалась об уютном местечке, где можно было бы передохнуть до заката. Использование сил Синергистов было дорогим удовольствием, за которое приходилось расплачиваться обоим. Обычно в таких случаях рекомендовалось обильное питье и отдых. Гёса и ведьма же покинули Кулу в чем были, у них не было с собой даже воды. Похожие размышления посетили экена. Гёса поднял руку, показывая чуть юго-западнее их пути, и предложил:

– Может, передохнем? Вот там, на островке?

Учение Барраха запрещало создавать изображения бога. Мандречены же любили изготовлять идолов и ставить их где попало, и этот языческий обычай сыграл на руку правоверным. Огромная фигура сияла в лучах солнца расплавленным золотом. Именно это яркое пятно посреди безжизненной трясины привлекло внимание наемника. Скорее всего, где-нибудь рядом с идолом находился и храм, в котором вполне можно было соснуть часок-другой.

– Это ведь мандреченское капище, – сказала ведьма неуверенно. – Нас там не примут.

– Оно брошено – там огонь не горит, – возразил экен.

Зарина перестроилась, заходя на посадку и целясь прямо на светлое пятно перед идолом. Где-то аршин со ста стало ясно, что это жертвенник странной формы, приземлиться на который не рискнула бы даже самая опытная ведьма. Зарина чуть сменила угол наклона метлы. Прочертив черный след по площадке, метла остановилась. Теплый, как парное молоко, прогретый воздух у самой земли после пронизывающего холода высоты был особенно приятен. Окунувшись в него, ведьма сразу почувствовала, что не улетит отсюда, пока не выспится. И даже черепа, насаженные на колья забора вокруг капища, не могли изменить решения Зарины.

У северной стены капища обнаружилась небольшая контина. Храм был очень, очень старым. На крыше седой бородой нарос мох и пестрели какие-то цветочки. Глина, которой когда-то обмазали стены, потрескалась, и были видны могучие бревна. Здание то ли просело от старости, то ли изначально было очень невысоким – даже экену с экенкой пришлось наклониться, входя. У противоположной стены контины стоял идол из светлого металла. Ведьма остановилась, рассматривая статую. Это оказалась женщина с коровьими рогами на непропорционально большой голове. В левой руке богиня держала пиршественный кубок. Глаза идола, сделанные из лунного камня, тихонько мерцали во мраке. На шее висело ожерелье, сплетенное в две нитки. Черные иглы верхнего ряда были оправлены в светлый и темный металл, на второй нити висели необработанные камни. На стене за статуей тремя светлыми пятнами белели ритуальные маски. Зарина подошла поближе. Маска, прикрепленная к стене справа от идола, изображала гримасу плача. Гипсовое лицо слева от богини уродовала боль, а маска над головой идола улыбалась пустой трещиной рта.

– Мне кажется, не стоит нам здесь оставаться, – совсем оробев, сказала Зарина.

– Да перестань, – улыбнулся зубами Гёса. – Правоверным не страшны ложные боги.

Пока ведьма разглядывала идола, экен прошелся по контине и у левой стены обнаружил нары. Гёса постелил на них плащ Зарины и поманил ведьму к себе. Зарина подошла к своему Синергисту, мысленно умоляя неизвестную богиню не гневаться на них. «Нам некуда больше идти», думала ведьма. – «Нам так нужен отдых. Прости нас, если мы нарушили какие-то правила. Мы немного побудем здесь и совсем не обеспокоим тебя, о великая».

Зарина легла рядом с Гёсой. Они обнялись и мгновенно заснули.

Ветер свистел в ушах Карины. Назад уносились изломанные кряжи и ошеломленные птицы. На то, чтобы пролететь вдоль всех Черных гор, ведьме потребовалось всего четыре часа, своеобразный рекорд. Карина должна была добраться в капище до заката, а еще надо было успеть в Пламенную, прихватить все необходимое для жертвоприношения.