Книга Клинком и сердцем. Том 1 - Ирина Успенская

— Как прикажете, — бесстрастно согласился меняла. — Так чем могу служить?

— Я лорд Вальдерон-младший, — сказал Аластор. — Старший сын и наследник лорда Себастьяна Вальдерона. В вашем городе проездом и слегка поиздержался. Хочу заложить у вас вот это.

Он шагнул к столу, снял перстень и положил его перед менялой. Тот осторожно взял, покрутил в руках, слегка повернувшись, посмотрел зачем-то на просвет и так же бесстрастно уронил:

— Золотое кольцо с голубым топазом, камень без резьбы, два эмалевых щитка с гербом. Хм… Занятная вещица. В заклад, говорите?

— Именно, — подтвердил Аластор. — На один месяц. Но я вернусь раньше. Впрочем, если желаете, можете отправить этот перстень в столицу, в особняк моего отца. Он заплатит.

— Разумеется… — протянул меняла и снова окинул Аластора очень внимательным взглядом. Потом поднялся и сухо, но достаточно учтиво попросил: — Позвольте отлучиться.

Аластор кивнул, и меняла вышел. Почти сразу что-то щелкнуло в стене за его креслом, но Аластор, привыкший иметь дело с купцами и их мерами предосторожности, даже ухом не повел. Конечно, его не могли оставить в кабинете без присмотра. Пусть, ему скрывать нечего. Аластор глянул на невысокую деревянную скамеечку, стоящую перед столом, однако присаживаться не стал. Не по нему такая мебель. Еще ножки подломятся!

Меняла вернулся через несколько минут. Снова сел за стол, взял перстень и спросил:

— И сколько вы желаете за него получить?

Аластор понятия не имел, сколько сейчас может стоить у ювелира фамильный малый перстень Вальдеронов, но прикинул, сколько нужно, чтобы спокойно пройтись по рынку еще раз. Одеяла, одежда, еда и овес. И еще нужно что-то оставить на расходы в следующем городе! А цены здесь, будто самого Баргота в гости ждут.

— Десять золотых флоринов, — сказал он наконец под испытующим взглядом менялы. — Половину — серебром, половину — медью.

А то что он будет делать на рынке с монетой, которой хватит, чтобы купить пять возов овса даже по местным ценам?

— Немало, — уронил человек за столом. — Если вы не вернетесь, эту вещь только разобрать, а камень и золото по отдельности…

— Да в нем топаз не меньше двадцати стоит! — возмутился Аластор. — Это старая работа, он хранится в нашем роду не одну сотню лет.

— Это если род — ваш, — тихо сказал меняла, и его серые глаза вдруг выцвели и стали пронзительно холодными. — А если вы и вовсе не лорд Вальдерон? Является, понимаешь ли, неизвестно кто, без дворянских грамот, без рекомендаций достойных людей, даже без сопровождения. Может, вы этот перстень сняли с настоящего лорда Вальдерона? Вместе со шпагой. А сам лорд Вальдерон лежит где-нибудь в канаве с раной от северной секиры, а? Или с разорванным горлом…

Аластор словно снова окунулся в ледяную темную воду лесного ручья. И так же, как утром, когда он вытаскивал Фарелли, мысли помчались с бешеной скоростью. Вот куда выходил меняла! Он спустился и посмотрел, на какой лошади приехал гость. Увидел секиры, Пушка… И решил, что Аластор — северянин-разбойник?! Да нет, быть не может! У него чистый дорвенантский выговор образованного человека! Разбойники себя так не ведут! И разбойник не предлагал бы взять чужой перстень в залог, а попросту продал его!

Если Аластор это все понимает, то почему не понимает меняла?! Или… понимает?

— Три серебряных флорина, — уронил тот, не сводя с Аластора цепкого ледяного взгляда. — И то по доброте, потому что Благие заповедовали помогать ближнему. Если вы и правда сын столь достойного человека, на бумагу, чернила и почтовый сбор вам хватит. А там придет ответ от вашего батюшки, выкупите перстень обратно. Если же вы — самозванец… Ну что ж, тогда я буду иметь дело с настоящим лордом Вальдероном и верну перстень ему.

Он открыл ящик стола, небрежно смахнул туда перстень, достал три серебряных монеты и выложил на стол. А потом улыбнулся, чуть-чуть растянув узкие, почти бескровные губы, и это стало его ошибкой. Если бы не улыбка, самодовольная, выдающая чувство превосходства над попавшим в капкан чужаком, Аластор, может, и не сорвался бы.

И если бы не кошелек, который у него украли не здесь, но примерно с той же беспощадной мерзкой наглостью. Если бы не шепот и взгляды, что преследовали его на каждом шагу в этом проклятом городишке. А самое главное, если бы не Айлин, что ждала его возвращения в темной лесной сторожке, и не мечущийся в бреду итлиец. Им не на кого рассчитывать, кроме Аластора! А этот… этот…

Слова куда-то подевались, и Аластор понял, что тихо рычит, как дикий зверь перед прыжком. А его рапира упирается в горло мучнисто побледневшего менялы, непонятно когда покинув ножны. С грохотом вылетела дверь, ворвался детина, что стоял внизу, за ним еще один, такой же здоровенный и даже не очень неуклюжий. Для простолюдина. Но не для человека, прошедшего школу месьора д'Альбрэ.

Носком сапога Аластор подцепил так удачно подвернувшуюся скамеечку за перекладину и швырнул вверх и вперед. Прямо в первого охранника. Такого удара тот не ждал, даже руки вскинуть не успел, и тяжелая деревяшка врезалась ему в лицо. Что-то хрустнуло, и охранник, обливаясь кровью, отшатнулся назад, нелепо взмахнув руками. Наткнулся на второго, осел ему под ноги, и второй споткнулся об него, влетев в комнату. Пока падал, Аластор тоже ногой добавил ему по челюсти, и все это — не отрывая кончика рапиры от горла смертельно бледного менялы.

И вот тут ему полегчало настолько, что слова вернулись.

— Не уб-бивайте… милорд… — просипел меняла, глядя на него с ужасом.

— О, наконец вы запомнили правильное обращение, — усмехнулся Аластор сведенными от злости губами. — Деньги на стол.

— Да-да, конечно, — пролепетал тот. — Возьмите… Все возьмите, только не убивайте…

Он торопливо принялся открывать ящики и сыпать на стол золото, серебро и медь вперемешку, бормоча:

— Все, все берите… Только не убивайте… Я не знал…

— Десять золотых флоринов, — напомнил ему Аластор. — Серебром и медью. Извольте отсчитать.

Меняла поднял на него искаженное страхом и удивлением лицо. Попытался подвинуть всю кучу монет, но Аластор все так же спокойно напомнил:

— Десять. Флоринов. Серебром и медью. Считать разучились? И дайте бумагу с карандашом.

Пока меняла трясущимися руками отсчитывал деньги, Аластор вложил шпагу в ножны, наклонился над свободным краем стола и быстро написал на чистом листке бумаги:

«Дорогой батюшка, выдайте подателю сего десять флоринов золотом и проценты по своему усмотрению за перстень, который я вынужден был заложить. У меня и известной вам особы все хорошо. Поклон матушке. Остаюсь вашим преданным сыном, Аластор Вальдерон-младший».

Охранники, тихо постанывая, шевелились на полу. Аластор сгреб монеты, ссыпал в карман, твердо решив, что кошелек купит, однако часть денег всегда будет держать в каком-то другом месте. Сложил письмо и подал его меняле вместе с перстнем. Велел, испытывая смесь усталости, брезгливости и отвращения: