Книга Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

Дни нового и на ближайшее время последнего похода пролетели быстро и спокойно. Вспоминая их, Хельмо вдруг подумал, что именно они, как ничто другое, утешили его сердце. Начиная от прощания с Сирой (проезжая Ольяну вновь, они уже не застали её), заканчивая веселой и богатой на байки у костра прогулкой до Инады – с Чёрным Псом. Пират всё же получил своё перо: Тсино дерзнул вырвать его у Злато-Птицы, за что та его клюнула, но сменила гнев на милость, завидев в ладони у мальчика крошки свежего хлеба.

Хельмо поначалу не желал задерживаться в Инаде, его тянуло домой. Но едва вспомнив, какой была Имшин, когда Янгред принёс её с крыши, как потом металась в безумии, о чём, по словам Янгреда, говорила и кричала, он остался. Он видел, как, едва золотое перо осветило тесную комнатку, прояснился взор Имшин, как перестала она заламывать руки и качаться, как недоверчивым взором уставилась на кудлатого чернобородого пирата, застывшего у порога. Чёрный Пёс шагнул навстречу. Имшин не сделала того же, но и не отступила. Она так и стояла, и на лёгком сквозняке трепетали её тёмные отросшие волосы.

Хельмо тогда уверился: всё с ней будет так, как нужно, и ушёл. С Янгредом они долго ещё бродили по городу: его хотелось наконец показать по-настоящему, без нависающей над головами угрозы. На следующий день Имшин позвала командующих к себе – городом она пока не управляла, но замок ей вернули. Она хотела устроить пиршество, вот только Хельмо совершенно не желал прикасаться к еде на пышно накрытых столах. Выслушав его рассказ, Имшин поняла и только посмеялась. Вечер они провели за вином, говоря о разном. Уже расставаясь, Хельмо сказал:

– Кое о чём можешь более не скорбеть. Грайно предан земле. Рядом с царской семьёй.

– Я почувствовала… – отозвалась она. – Почувствовать бы ещё, что меж ними мир.

Хельмо нечего было ответить, он мог только надеяться на то же.

На следующий день они с Янгредом простились и с Чёрным Псом: вернулся корабль, где капитаном ныне стал его сын. Хельмо удивился столь быстрому отбытию пирата, тем более что Имшин вроде бы была к нему благосклонна. Но Чёрный Пёс, лихо усмехаясь и расхаживая перед трапом, напомнил:

– Мальчики. Чёрный Пёс же увёз её мальчиков да не велел возвращать, пока она безумна. Назад пора. Они там, на Гара-Голе, на островах Вольницы… надеюсь, не превратились ещё в настоящих пиратов.

Почти все местоимения были теперь на месте. А ещё он так ухмылялся, что Хельмо не сомневался: надеется Чёрный Пёс на противоположное. Пират крепко пожал руку ему, потом и Янгреду. Недолго смотрел на них исподлобья, явно над чем-то раздумывая, наконец изрёк:

– Случится беда – зовите. Моё имя любой головорез знает. Понадобится – хоть флот приведу да монстров морских на верёвке. У нас там этого добра много. Хоть и зовёмся мы Крысами, но ведь неплохие Крысы, а? А есть ещё другие звери, покрупнее: Соколы, Волки…

Хельмо поблагодарил его. Янгред недоверчиво фыркнул. Пират особенно остро на него глянул, осклабился и произнес:

– А если где ваш остров загадочный вдруг увижу… ну, из баек… свистеть тебе?

Янгред, кажется, был удивлён. Приподнял брови, нахмурился, но наконец улыбнулся.

– Свисти, да не мне. У меня дом есть. А вот у братцев моих такое знание можно выменять на серебро.

– Ай, да не одной ли мы с тобой крови? – одобрительно засмеялся пират, хлопнул его по плечу и попрощался окончательно: – Ну проваливайте, проваливайте, не отпугивайте нам ветер.

Глядя, как со своим сыном – таким же черноволосым, ширококостным, но пока без бороды – Чёрный Пёс стоит у штурвала, Янгред в задумчивости сказал:

– Может, и вправду не так плохо наше решение?

…Теперь об этом предстояло узнать.

Ворота Ас-Кованта приближались. Отряд, уже стянувшийся, шёл к ним, и невольно Янгред с Хельмо опять начали торопить коней. Обоих гнала тревога – смутная, глубокая, теперь она подняла голову. Стук копыт креп, нарастал.

Ворота распахнулись. Хельмо увидел толпы: те опять порывались встречать героев. Стрельцы удерживали народ, покрикивая и вяло угрожая бердышами. Впрочем, при появлении первых всадников люди замерли. Многие были настороженны, Хельмо это замечал.

Слухи бродили по столице с памятной ночи пира. На пиру якобы отравили царевича, а вместе с ним и воеводу Хельмо, а царь, самолично напоивший их из чаши, возвёл вину на себя, ведь именно он попросил у иноземных гостей бочонок морошкового вина и, разумеется, вино проверили, прежде чем оно попало на стол. Хинсдро перепугал и бояр, и не до конца понимавших его язык наёмников, услышавших одно: измена, заговор. Царя посадили под замок, гостей согнали в кучу…

Но к утру выяснилось: в кислющее вино, которое на радость гостям решили потихоньку подсластить, случайно добавили вместо выжимки сахарного липового цвета выжимку морок-древа – хитрого кустарника, плоды которого издревле использовали в сонных зельях да чтобы, пугая кого-нибудь, прикидываться мёртвыми. Хельмо от этого стало совсем скверно, а Тсино к утру оправился. В конечном счёте обошлось с обоими, всё успокоилось. И потому тем более удивился народ, когда спустя неделю царь вдруг объявил странную новость.

Он подвёл срок своей мирской жизни. Ровно через два года – как Тсино исполнится пятнадцать – царь собирался удалиться в монастырь. И никому он не дал поколебать своё решение. Конечно, два года – срок немалый, но неплохо знали Хинсдро Всеведущего в народе: решениям своим он не изменял, принял – не миновать.

Не было ли у него размолвки с племянником, а может, с союзниками? Нет ли заговора? Наверное, об этом думал народ, по крайней мере, эти мысли Хельмо читал во взорах. Читал, даже остановив коня и спешившись, озирая толпу. Многие шептались. Каждый смешок или писк ребёнка, каждый собачий лай доносился чётко.

– Здравствуй, мой воевода.

Хельмо видел: двое сходят с помоста. Царь и царевич приближались неторопливо, хотя Тсино явно не терпелось побежать. Хельмо натянуто улыбнулся. Он только сейчас понял, что крепко, до судороги стискивает поводья одной рукой. Что дядя? Не наговорил ли людям дурного? Не сообщил ли, что в город не друзья идут, а враги? Не перебил ли оставленных наёмников?

– Мы ждали тебя. Пусть в этот раз тебя не было мало, но ждали ещё больше. Добро пожаловать домой.

В следующее мгновение Хинсдро опустился перед ним на колено, то же сделал Тсино. А за ними знакомая волна, пронизанная почти осязаемым облегчением, пошла по толпе. И Хельмо тоже опустился на колени против дяди. Тиски на сердце разжались.

– Я рад вернуться. Теперь – по-настоящему.

Когда они поднялись, дядя поцеловал его в лоб. Кивнул, внимательно оглядев, обошёл, и приблизился к Янгреду. Тот – тоже поначалу склонившийся – уже выпрямился. Взгляд горел тревогой, которую он, наверное, просто не мог скрыть.

– И тебе добро пожаловать домой, бесприютный. Парчовой подушки нет, но как уж есть.

И, произнеся это громко и отчётливо, царь Хинсдро Всеведущий вручил командующему армии Свергенхайма, Огненному Янгреду, золотые ключи от Эрейской малой долины.