Книга Веспасиан. Павший орел Рима - Роберт Фаббри

Сенаторы разразились бурными рукоплесканиями.

Веспасиан посмотрел на брата.

— А что делали мы, пока Клавдий храбро поднимал павшего орла? — шёпотом спросил он.

Старались остаться в живых, брат.

— Мы возвращаемся в Рим вместе, — продолжил Клавдий, — но сначала мы должны основать новую провинцию, которую я завоевал для Рима, провинцию Британия. Здесь будет её столица, и здесь я построю храм в мою честь. За помощь, которую он оказал мне в деле этой победы, я объявляю Авла Плавтия первым наместником Британии и награждаю его правом ношения наград триумфатора. Выйди вперёд, Плавтий, и в очередной раз прими благодарность императора.

Расправив плечи, Плавтий приблизился к императору и тут же был заключён в объятия. Правда, на этот раз Клавдий шепнул ему несколько слов на ухо. Когда же он отвернулся, генерал явно кипел от злости. Плавтий на секунду замер на месте, затем гордо вскинул голову.

— Призванные Отцы, считаю своим долгом выразить вам благодарность за то, что вы убедили императора отправиться в этот поход и прийти мне на помощь. Если бы не его мудрое руководство и талант великого стратега и тактика, нам никогда бы не одержать этой победы. Мы были бы отброшены в море.

В ответ на его слова сенаторы разразились рукоплесканием на эти слова, польщённые тем, что сыграли решающую роль в покорении Британии. И хотя все знали, что это не так, истина никого не интересовала.

Заметив, как Палл и Нарцисс обменялись взглядами, Веспасиан понял: оба грека более чем довольны.

— Когда весть об этом дойдёт до Рима, они сделают Клавдия любимцем народа, — шепнул он на ухо Сабину. — Да и Сенат будет купаться в лучах славы, ибо это ведь они убедили Клавдия отправиться в Британию.

— И теперь вместе с ним вернут в Рим орла. Тошно слушать.

— Да, тошно и страшно. Если человек вроде Клавдия может оставаться у власти волей трёх греков, что же нас ждёт в будущем?

Веспасиан брезгливо скривился.

Клавдий вернул орла центуриону.

— Я также награждаю п-п-правом ношения т-т-триум-фальных наград Корвина, брата моей д-д-дорогой жены, роль которого в завоевании Британии была решающей.

— Решающей? — недоумённо покачал головой Веспасиан.

Корвин шагнул вперёд, и Клавдий заключил его в объятия.

На лице Корвина застыла маска раболепной благодарности.

— Как же он шагнул от измены к наградам триумфатора? — пробормотал Сабин, даже не пытаясь скрыть своего возмущения.

— Для этого надо происходить из нужной семьи, брат. Магн был прав: люди из такой семьи, как наша, лишь понапрасну тратят время.

— ...награды триумфатора также получат три легата. Во-первых, Госидий Гета, чья храбрость в бою при Авон Кантиации уберегла нашу кавалерию от уничтожения. Будучи окружён врагом и получив серьёзное ранение, он сумел вывести своих воинов в безопасное место.

Авл Плавтий не стал скрывать своего мнения по поводу версии событий, которую преподнесли Клавдию. Гета же, высвободившись из объятий императора, не стал скрывать того, что мнение генерала ему безразлично.

— Теперь пусть ко мне подойдут мои верные Флавии, трудолюбивые, честные и счастливые оттого, что исправно служат в тени великого человека, не рассчитывая на особые награды.

Оказавшись в объятиях Клавдия, Веспасиан удостоился новых лобызаний.

— Благодарю тебя, принцепс.

Взяв его за плечи, Клавдий заглянул ему в глаза.

— Надеюсь, когда ты вернёшься в Рим, я смогу ещё раз назвать тебя моим верным Флавием.

— Так будет всегда, принцепс.

— Мне сказали, что у тебя есть маленькая дочь и сын, который всего на несколько месяцев старше моего. Это так?

— Да, это так, принцепс.

— И ещё я слышал, что у тебя нет своего дома и твоя семья живёт у твоего дяди, Гая Веспасия Поллона.

— Тоже верно, — нехотя при шалея Веспасиан, удивлённый тем, что Клавдий внезапно проявил интерес к его семейным делам.

— Превосходно. Когда я вернусь в Рим, я распоряжусь, чтобы твою семью переселили во дворец. Уверен, твоя супруга будет только рада, а моей дорогой Мессалине придётся по душе её общество. И тогда наши мальчики смогут играть вместе.

Сказав эти слова, Клавдий выпустил его из объятий, Веспасиан же почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. Играть вместе? Подавив шевельнувшийся в душе страх, он с невозмутимым лицом зашагал прочь. Глядя на него, Корвин расплылся в широкой, якобы невинной улыбке.

Мечта Флавии иметь собственный дом сбылась.

Увы, пока он будет нести службу в Британии, жизнь его жены и детей будет зависеть от прихоти Корвина и его сестры Мессалины.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

основу этого исторического романа положены труды Светония, Тацита, Диона Кассия и Иосифа Флавия.

У последнего подробно описаны убийство Калигулы и возвышение Клавдия. Работая над романом, я придерживался общеизвестных фактов, однако ради динамичности повествования позволил себе слегка сжать события. Милония Цезония и её дочь Юлия Друзилла были убиты Лупом на следующий день, а не сразу после смерти Калигулы в крытой галерее. Девочке на самом деле размозжили голову ударом о стену. Колебания Сената и делегации в лагерь преторианцев, где держали Клавдия, на самом деле продолжались два дня.

Ирод Агриппа действительно сыграл важную роль в передаче власти, что объясняет, почему Иосиф Флавий так подробно описывал этот эпизод.

Заговор, имевший целью убийство Калигулы, был много шире того, что я описал в романе, но я для простоты сократил количество заговорщиков. Имя Каллиста упоминает в своих трудах Дион Кассий, у которого я почерпнул и такую подробность, как раболепное поведение консула Помпония Секунда, целовавшего в театре сандалии Калигулы.

Светоний рассказывает нам о том, что в то утро в театре давали фарс под названием «Лавреол», а также трагедию о жизни царя Кипра Кинира. В привычном для него духе Светоний добавляет, что эту же трагедию давали на играх в тот день, когда был убит царь Македонии Филипп. Не имея доступа к обоим текстам, я заменил их комедией Плавта «Клад».

Сабин был вовлечён в заговор волей моего воображения, хотя его шурина Клемента упоминает Иосиф Флавий, по словам которого, Клемента казнили вместе с другими убийцами Калигулы. Двум заговорщикам было разрешено совершить самоубийство и в том числе Корнелию Сабину. Однако я взял на себя смелость драматизма ради казнить их всех.

В какой степени Клавдий находился под влиянием своих вольноотпущенников — вопрос спорный. В моём романе я намеренно усилил это влияние. Бесспорно то, что при Клавдии все они чрезвычайно разбогатели, из чего напрашивается вывод, что их влияние действительно было весьма значительным.