Книга Конец Смуты - Иван Оченков

Отдельно оговорены вопросы торговли и строительства флота. Торговать мы можем только через Швецию, для чего должны быть организованы торговые представительства в четырех шведских городах. Это Стокгольм, Выборг, Нарва и теперь уже Рига. Перевозить товар можно только на шведских судах. Единственное исключение — Мекленбург. В Ростоке также должен быть организован торговый двор, который может торговать с Русским царством напрямую, минуя шведов, однако, платя за это корабельную пошлину. Иметь морской флот запрещено, как и строить его на Неве, за это требование Густав Адольф лег костьми. Впрочем, ни флота, ни верфей пока нет, так что тут я по факту ничем не поступился. Отдельно оговорено название моего государства — Русское царство. В том числе есть пункт, что если третья страна в официальном документе поименует нас как-то иначе, то документ принят не будет. Так что поляки могут забыть о Московии, если, конечно, не собираются воевать вечно. Взамен, я обязуюсь поддерживать всеми доступными силами Густава Адольфа и его потомство на шведском престоле.

Перья скрипят и выводят на пергаментах витиеватые подписи. Один, другой, третий, четвертый… секретарь посыпает их песком, а хранитель печати скрепляет печатью. Теперь моя очередь прикладывать печать и я достаю из-за пазухи футляр с золотым кругляшом. С печатью вышла неувязка, большая государственная печать сейчас в Москве, хранителем ее является Шереметьев. Малая сгинула в смуту, а другой заказать я не удосужился, так что пришлось импровизировать. Когда светлая мысль об отсутствии печати пришла в мою темную голову, заказывать новую было уже поздно, не говоря уж о том, что делать это в чужой стране, славящейся традициями фальшивомонетчества, немного неразумно. Не мудрствуя лукаво, я вызвал с корабля монетного мастера Каупуша и озадачил своей проблемой. Тот ненадолго задумался, а потом спросил, что должно быть изображено на государственной печати. Тут пришла пора зависнуть мне, но поразмыслив, я решил, что на малой печати достаточно иметь герб, сиречь двуглавого орла, и мой титул. Объяснив мастеру, в чем отличие русского двуглавого орла от имперского и написав на латыни титул, я пытливо взглянул на него. Тот пожал плечами и попросил лишь материал для изготовления печати.

— Возьми Раальд, — сказал я, высыпая ему на ладонь рижские дукаты, — если сделаешь быстро, то я дам тебе столько же!

— Завтра у вас будет печать, — решительно ответил он.

— Так быстро?

— У меня есть кое-какие инструменты, так что с надписью проблем не будет, надо только вырезать птицу и святого Георгия на ее груди.

И действительно, к концу следующего дня донельзя уставший латыш подал мне золотой кругляшек с ушком для шнурка, приложив который к расплавленному для такой цели сургучу я получил четкий оттиск. Головы орла венчала императорская корона, вместо ездеца на гербе Москвы был святой Георгий, в рыцарских латах, втыкавший копье в дракона, а не в змея, а надпись по кругу гласила что «Иоганн Теодор — цезарь всех русских», но, в общем и целом, работа была изумительной. Похвалив Каупуша и отсыпав ему обещанное, правда, серебром, я уже наследующий день уже прикладывал ее к мирному договору.

— Как скоро шведские войска покинут мою страну? — Спросил я у вручавшего мне футляр с документами вице-канцлера.

— Как только ваше величество, выплатит причитающуюся по нему сумму шведской казне, — поклонившись, отвечал он.

— Считайте.

— Что?

Шведы с недоумением смотрели на вытащенный мною чек на пятьдесят тысяч талеров каждый в фуггеровский банк. Три недели назад я получил пять таких в магистрате города Риги в качестве погашения контрибуции. Первым не выдержал Густав Адольф.

— Что это? — требовательно спросил он у своего чиновника.

— Насколько я понимаю, ваше величество, это чек в банк Фуггера общей суммой на пятьдесят тысяч талеров, — любезно пояснил я.

— Не может быть!

— Кажется, все верно, — проговорил внимательно осмотревший чеки один из депутатов, — чек подписан рижским магистратом.

— Откуда он у тебя? — подозрительно спросил меня король.

— Там же написано, из Риги, — пожал плечами я.

— Ты взял контрибуцию?

В ответ я лишь пожал плечами, дескать, что за глупые вопросы.

— Иоганн, ты мне ничего не говорил!

— Так ты и не спрашивал, — снова пожимаю я плечами.

На лицах всех шведов, от короля до последнего стражника в дверях, написан немой вопрос: — «сколько ты взял в Риге?»

На моем лице, напротив, светится крупными буквами: — «Там еще много!» Однако обстановку надо как-то разрядить и я достаю последний козырь.

— Господа, а что вы знаете о торговле с Персией? — громко спрашиваю я.

— Вздор, — почти кричит епископ Глюк, — через Московию нельзя торговать с Персией, это всем известно!

— Да ну! — Улыбаюсь я, — а вот англичане прекрасно торгуют, и наживают на этой торговле огромные барыши. Впрочем, если вы не хотите чтобы ваши купцы торговали с Персией…. Кстати, кто-нибудь из вас знает, как выглядит шелковая нить?

Депутаты напряженно молчат. Шелковую ткань видели многие, а вот нить…

— Она очень тонкая, — задумчиво говорит Глюк.

Жестом фокусника я достаю из кармана небольшую катушку и показываю ее присутствующим.

— Как вы думаете, какова длина нити намотанная на катушку?

— Самое многое пятьдесят футов.

— Давайте измерим?

— Какая странная нить, — задумчиво спрашивает Глюк, — неужели…

— Это шелк, святой отец и сейчас вы в этом убедитесь, — заговорщицки подмигиваю я ему, усаживаясь на его кресло, — измеряйте-измеряйте!

* * *

Мое участие в подготовке поединка свелось к тому, что я назначил его на следующее утро после заседания риксдага. Не хотелось, чтобы исход, какой бы он не случился, влиял на переговоры. Переводчиком неожиданно выступил молодой человек, одетый по-европейски, но прекрасно говорящий при этом по-русски. Ранним утром мы собрались за городом, чтобы разрешить затянувшийся спор чести. Мы это я, Густав Адольф и по восемь человек от каждой стороны. Двое выступали в качестве секундантов, остальные свидетели. Для нас с королем принесли кресла. Видно подчеркнутое невнимание, проявленное ко мне в накануне, не осталось незамеченным. Впрочем, как и скандал с архиепископским местом, не говоря уж о досрочной выплате контрибуции. Когда Глюк, успевший измерить длину нити и поразившись результату, вернулся, он обнаружил что сижу на его месте и расписываю депутатам, какие именно золотые горы свалятся на Швецию, если мы немедля создадим торговую компанию для торговли с теплыми странами. Попросить меня уйти ему не хватило духа, впрочем, кресло ему вскорости принесли.

Дуэлянты в последний раз поклонились друг другу, затем разделись до пояса.

— Что они затевают? — Тихонько спросил меня Густав.