Книга Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор - Наум Синдаловский

Ленин взобрался на броневик и произнес речь: «Товарищи! Революция, о которой так долго мечтали большевики, свершилась! Теперь, товарищи, вы будете работать восемь часов в день и иметь два выходных дня в неделю». Дворцовая площадь потонула в криках «ура!». Ленин продолжал:

«В дальнейшем вы, товарищи, будете работать семь часов в день и иметь три выходных дня в неделю». – «Ура-а-а-а!»

– «Придет время, и вы будете работать один час и иметь шесть выходных дней в неделю». – «Ура-а-а-а-а-а!!!» Ленин повернулся к Дзержинскому: «Я же говорил вам, Феликс Эдмундович, работать они не будут».

В рамки этой идеологической программы идеально вписывался новый, революционный ритуал «красного крещения» с присвоением новорожденным неизвестных ранее личных имен, образованных по принципу аббревиатур от имен партийных деятелей или названий революционных событий. Обрядовое исполнение новых традиций продумывалось с языческой тщательностью и большевистской изощренностью. Крестины стали называться «Октябринами» или «звездинами». Их проводили в рабочих клубах, в присутствии многочисленных зрителей. Родителям вручалась люлька огненно-красного партийного цвета, а к пеленкам новорожденного прикалывался комсомольский значок. Словари русских имен пополнились целым рядом новых словообразований, абсолютное большинство которых являет собой наглядный пример самого откровенного издевательства над языком. В «Стране Самых Сумасшедших Сокращений Речи», как расшифровывали аббревиатуру СССР завзятые остроумцы, имена превратились в самые невероятные языковые конструкции, какие можно было только представить в больном воображении строителей нового общества.

Подробно о появлении нового советского именослова мы уже говорили в очерке «Острая словарная необходимость». К сказанному следует добавить, что в революционный синодик попадали не только личные имена, но и новые названия городов и поселков, заводов и фабрик, научных и учебных заведений. Изощренная фантазия послереволюционных чиновников не знала границ. Например, имя вождя революции Владимира Ильича Ленина вошло в русский топонимический свод в таком количестве вариантов, что в какой-то момент могло показаться, что иссякнет количество самих объектов наименования: Ленинград, Лениногорск, Ленино, Ленинск, Ленинабад, Ильичево, Иличевск, Путь Ильича, Владимир Ильич, Ульяновск и так далее, и так далее. Иногда эти объекты сами по себе вызывали сомнения в необходимости дополнительного именования и тем не менее именовались: «салон стеклотары имени Максима Горького», родильный центр «Капли молока имени Розы Люксембург».

Строго говоря, появление нового имени не имело бы ничего общего с переименованиями, захлестнувшими новую Россию, если бы не одно обстоятельство. После революции была предпринята беспрецедентная попытка отменить старый именослов, сформированный многими тысячами лет истории двух величайших эпох в жизни человечества – эпохи язычества и эпохи христианства, и создать новый коммунистический синодик. А это разрывало нити, удерживающие время между прошлым и будущим. В немалой степени этому противостоял всеобщий обычай передачи имен и отчеств от поколения к поколению. Отказ от этой традиции, освященной веками народной жизни, мог привести к необратимым потерям. Иванами, не помнящими родства своего, мы стали в том числе и благодаря этому. Отречению от собственного прошлого служили и переименования больших и малых населенных пунктов с давней многовековой историей, зашифрованной в их родовом имени.

6

История появления названия нашего города довольно путаная и, может быть, поэтому до сих пор питает одно из самых прекрасных заблуждений петербуржцев. Оно сводится к тому, что Санкт-Петербург назван по имени своего основателя Петра I. Однако это не так.

Напомним исторический ход событий. Петр родился 30 мая 1672 года. В силу ряда обстоятельств, в том числе семейного свойства, крещен младенец был только, как мы уже говорили, через месяц, 29 июня, в день поминовения святого апостола Петра. Поэтому уже с юности Петром Алексеевичем владела идея назвать какую-нибудь русскую крепость именем своего небесного покровителя. По замыслу Петра, она должна была стать ключевой, открывающей России выход к морю, что полностью соответствовало значению апостола Петра в христианской мифологии, где он слыл ключарем, хранителем ключей от рая. За шесть лет до основания Петербурга, в 1697 году, в случае успеха Азовского похода такую крепость Петр собирался воздвигнуть на Дону.

Однако результаты Азовского похода оказались плачевными. Выйти в Европу через Черное море не удалось. В 1711 году, согласно вынужденному Прутскому миру, заключенному между Россией и Турцией, Азов был возвращен Османской империи, крепость в Таганроге пришлось срыть, а Азовский флот уничтожить. Только через несколько лет, благодаря первым успехам в войне со Швецией, начатой Петром за выход уже к другому морю – Балтийскому, 16 мая 1703 года на Заячьем острове основывается крепость, названная в честь святого апостола Петра Санкт-Петербургом. Повторимся, это была всего лишь военная крепость. Еще никакого города не было.

Еще через полтора месяца, опять же в день святого Петра, 29 июня 1703 года, в центре крепости закладывается собор во имя святых апостолов Христовых Петра и Павла. Вот тогда-то собственно крепость стали называть Петропавловской, а старое ее название – Санкт-Петербург – переносится на город, к тому времени, как мы знаем, уже возникший под защитой крепости на соседнем Березовом острове. Так что, справедливости ради, надо сказать, что название города Санкт-Петербург не оригинальное. Оно досталось ему в наследство. Вряд ли такой окольный способ приобретения собственного имени следует считать неким клиническим симптомом обрушившейся на город через 200 лет эпидемии переименований. Но все-таки…

Очень скоро к Петербургу пришла известность, а затем и слава. Новая столица Российской империи приобретала все больший авторитет в Европе и в мире. С ней считались. О ней восторженно писали буквально все иностранные дипломаты и путешественники. Уже в XVIII веке появились первые лестные эпитеты, многие из которых вошли в городской фольклор, образуя мощный синонимический ряд неофициальных, бытовых названий города. Петербург сравнивали с древними прославленными городами мира. Его называли «Новый Рим», «Северный Рим», «Четвертый Рим», «Северная Венеция», «Северная Пальмира», «Парадиз», «Новый Вавилон», «Снежный Вавилон», «Второй Париж», «Русские Афины», «Царица Балтики». На греческий лад его величали «Петрополисом» и «Петрополем». «Петроградом» его называли в фольклоре задолго до официального переименования в 1914 году. В народных песнях можно было услышать величальное «Сам Петербург», «Питер», «Санкт-Питер», «Питер-град», «Град Петра», «Петрослав», «Город на Неве». Для него находились удивительные слова, созвучные его величественному царскому облику: «Северный парадиз», «Северная жемчужина», «Невский парадиз», «Невская столица». Даже тогда, когда, отдавая должную дань Первопрестольной, за Петербургом признавались имена «Младшей столицы», «Второй столицы» или «Северной столицы», а то и «Чухонской блудницы», в этом не было ничего уничижительного, роняющего достоинство самого прекрасного города в мире. Тем более что чаще всего и Москва и Петербург объединялись одним собирательным названием «Обе столицы».