Книга Неупокоенные - Джон Коннолли

Впрочем, сейчас я смотрел не на Джоэла и не на его детей, и даже не на сад. А смотрел я на камеры наблюдения, недреманным оком стерегущие газон и подходы к дому.

— Система, наверно, дорогущая, — высказал я предположение.

— А то. Камеры сами переключаются с цвета на монохром, когда освещение падает. Все в них есть — фокусировка, зум, панорамный скан, удар-крен, да еще и переключатели: можно картинки по отдельности смотреть, можно все сразу. Есть мониторы и на кухне, и у мистера Хармона в кабинете, потом еще в спальне, ну и, понятно, у меня. Осторожность, знаешь, не помеха.

— Да уж конечно. А кто их устанавливал, не в курсе?

— Как не в курсе. Есть такая фирма, «А-Секьюр», из южного Портленда.

— А-а. Это та самая, где работал Рэймон Лэнг, что ли?

Тодда чуть тряхнуло, как от легкого электрического заряда.

— Н-ну да, наверное.

Стрельба с Лэнгом и обнаружение под трейлером ребенка значились, разумеется, в новостях крупным планом. Мимо Тодда это пройти явно не могло.

— А он сам сюда никогда не наезжал? Может, что-нибудь в системе проверить. Дважды в год ведь обязательно профилактика нужна.

— Да бог его знает, — уклонился шофер от ответа. Он несколько поугрюмел, мысленно просчитывая, не сболтнул ли чего лишнего. — Фирма то и дело кого-нибудь отряжает, это часть контракта. Необязательно одних и тех же.

— Понятное дело. Может, Джерри Лежер вместо него заезжал. Фирме же надо кого-то подсылать на профилактику, за отсутствием этих двоих, которых теперь грохнули.

Тодд не отреагировал. Судя по всему, он хотел сопроводить меня к Хармону, но я сказал, что нет необходимости. Шофер открыл было рот, но я приподнял руку, и он снова его закрыл. Ему хватило сметки сообразить: происходит что-то вне его разумения, и лучше всего сейчас побольше смотреть и слушать, а вмешиваться только уж при крайней необходимости. Потому он остался на крыльце, а я пошел по траве, по дороге миновав идущих навстречу детей Хармона. Поравнявшись, они с любопытством на меня покосились; сын Хармона собирался что-то сказать, а когда я им дружелюбно подмигнул, оба разулыбались в ответ. Симпатичные ребята: рослые, само здоровье, одеты модно, но неброско, в различные тона «Аберкомби и Фитч».

Как я приближаюсь, Хармон не слышал. Он стоял на коленях перед клумбой с горными цветами, в крапинах обветренного известняка: посередине врыт валун, а почва вокруг пересыпана камешками помельче. В прогалинах между камнями проглядывали невысокие растения с пурпурной и зеленой, серебристой и бронзовой листвой.

Джоэл поднял голову лишь тогда, когда на него пала моя тень.

— Мистер Паркер? — удивился он. — Не ожидал себе компании, да и подкрались вы не с той стороны. Ну да ладно, раз уж вы здесь, это дает мне возможность извиниться за то, что я вам наговорил в прошлый раз по телефону.

Он попытался встать. Я не преминул протянуть ему правую руку, и он ее взял. Помогая, я неловко ухватил Хармона за запястье, отчего рубашка и свитер у него на руке задрались, секундно обнажив на предплечье часть когтистой татуировки птицы.

— Благодарю, — сказал он выпрямившись. Увидев направление моего взгляда, он не спеша привел в порядок рукав.

— Я даже и не знал, что у вас поврежден слух, — признался я.

— Да вот, судьба злодейка, — усмехнулся Хармон. — Левое ухо у меня всегда слышало чуть слабее правого, самую малость. Ничего серьезного, по жизни это мне никак не мешало. Рвался даже служить во Вьетнам, в обход призыва. Двадцать лет, кровь горела. Поступил в учебку, в Форт-Кэмпбелл. Мечтал попасть в сто семьдесят третью воздушно-десантную дивизию. Вы же, наверное, слышали, что сто семьдесят третья была единственной, что участвовала в высадке на позиции ветконговцев? Операция «Джанкшен-Сити», шестьдесят седьмой год. И я бы тоже мог туда попасть, да вот во время стрельб снаряд разорвался прямо возле моей головы. Барабанную перепонку к чертям собачьим. Оглох на одно ухо, нарушилась и координация. Комиссовали, можно сказать, в двух шагах от передовой. А ведь всего неделя оставалась до окончания учебки.

— Это у вас оттуда татуировка?

Хармон потер на руке место, где была наколка, хотя обнажать ее не стал.

— Да, раскатал, как говорится, губу. Поставил телегу впереди лошади. Так и остался орлик мой без указания срока службы. Теперь даже неловко, предпочитаю попусту не светить. — Он посмотрел на меня подвижными глазами. — Я гляжу, вы явились сюда с целым ворохом вопросов.

— Не сказать, чтобы с ворохом, но кое-что есть. Скажите, мистер Хармон, вы не знали такого Рэймона Лэнга?

— Рэймона Лэнга? — Секунду-другую Джоэл молчал. — Уж не того ли парня, которого застрелили в Бате и который под трейлер себе упихал ребенка? А с чего б мне его знать?

— Он работал в «А-Секьюр», фирме, устанавливавшей вам систему сигнализации. Следил за исправностью камер и мониторов. Может, вы его в процессе работы когда-нибудь встречали?

— Может, и встречал, — Хармон пожал плечами. — А что?

Я обернулся и посмотрел на дом. Тодд у дверей разговаривал с детьми Хармона. Все трое смотрели на меня. Мне вспомнились слова Кристиана о том, что педофил, охотясь на чужих детей, может при этом совершенно не посягать на собственных чад, а семья может вообще не догадываться о его развратных позывах, что позволяет педофилу сохранять имидж любящего отца и мужа — образ в некотором смысле и подлинный, и фальшивый. В разговоре с Кристианом у меня перед глазами стоял Дэниел Клэй, но я, как видно, заблуждался. О склонностях своего отца Ребекка Клэй знала досконально, но есть, оказывается, дети, которые о своих отцах не знают. Возможно, есть и другие люди, и даже не они одни, у которых на левом предплечье выколоты орлы и которые вовсю насилуют детей, однако связи между Лэнгом, Хармоном и Клэем, какой бы она ни была призрачной, это не отменяло. Вопрос в том, как эта связь возникла, сложилась, окрепла? Как Лэнг и Хармон уяснили друг в друге нечто — общую слабость, немеркнущий голод, сосущий их обоих? В какой момент они решили подступиться к Клэю, используя этот доступ для выявления тех, кто особо уязвим, или тех, чьим заявлениям об изнасиловании вряд ли поверят? Использовал ли Хармон события той пьяной ночи, когда Клэй позволил ему изнасиловать Ребекку, в качестве рычага для давления на дылду-психиатра — ведь это Хармон был тем вторым в доме той ночью, когда Дэниел Клэй, в первый и последний раз, разделил свою дочь с другим, по пьяному делу позволив сделать фотоснимки происходящего. При использовании с умом Хармон мог этими снимками Клэя уничтожить, а сам остаться незапятнанным. Даже анонимного письма копам или в Бюро лицензий было бы для этого достаточно.

Или же Клэя шантажировать и не приходилось? Может, они сами взахлеб делились с ним свидетельствами тех изнасилований? Может, так Клэй утолял свой голод с той поры, как перестал истязать собственную дочь, которая выросла, до появления прежних позывов, которые Ребекка заметила у него на лице, когда он алчно приглядывался к ее собственному ребенку, обретшему в его глазах вожделенную спелость?