Книга История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1 - Дмитрий Яворницкий

Куда же девалась вся эта масса крестьянских податей? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сказать несколько слов о той непомерной роскоши и удивительном мотовстве, какие распространились между польскими панами конца XVI и начала XVII столетия. Боплан на этот счет говорит: «Повседневный обед польского пана стоит больше, чем званый во Франции»[910]. Поляк Добровольский по этому поводу замечает: «В прежние времена короли хаживали в бараньих тулупах, а теперь кучер покрывает себе тулуп красной материей, хочет отличиться от простого народа: чтоб не заметили в нем овчины. Прежде, бывало, шляхтич ездил простым возом, редко когда в колебке на цепях, а теперь катит шестернею в коче, обитом шелковой тканью с серебряными украшениями. Прежде, бывало, пили доброе домашнее пиво, а теперь не то что погреба – и конюшни пропахли венгерским. Прежде, бывало, четырехлетнего венгерского бочка в сто гарнцев стоила десять злотых, а теперь за бочку в шестьдесят гарнцев платят по 150, по 200, по 400 злотых и дороже того. Все деньги идут на заморские вина, на сахарные сласти, на пирожные и паштеты, а на выкуп пленных и на охранение отечества у нас денег нет. От сенатора до ремесленника, все пропивают свое состояние; потом входят в неоплатные долги. Никто не хочет жить трудом, всяк норовит захватить чужое; легко достается оно, легко и спускается; всяк только о том и думает, чтобы поразмашистее покутить; заработки убогих людей, содранные с их слезами, иногда со шкурою, истребляют они, как гарпия или саранча: одна особа в один день съедает столько, сколько множество бедняков зарабатывают в долгое время, все идет в дырявый мешок – брюхо. Смеются над поляками, что у них пух, верно, имеет такое свойство, что на нем могут спать спокойно (не мучаясь совестью)»[911].

Вот несколько примеров могущества, богатства и роскоши польских панов. Известный ученому миру князь Константин Иванович Острожский владел 80 городами, стольким же числом местечек и 2760 селами. Он настолько был богат, что его дворецкий, за то только, что два раза в год стоял перед князем, получал 70 тысяч злотых в год. Князь прославил себя на ратном поле, давал роскошные пиры, сыпал деньгами как половою и изукрасил великолепными и обширными постройками свой город Острог. И при всем том в год смерти князя (1620) у него оказалось в наличности 600 000 червонцев, 400 000 битых талеров, на 29 миллионов злотых разной монеты и 30 бочек ломаного серебра; сверх того 50 цугов, 700 верховых лошадей, 4000 кобылиц и бесчисленное множество рогатого и мелкого скота. Исчисленное богатство увеличилось в тысячу раз, когда, по смерти бездетного князя Януша Острожского, его майорат наследовал родственный ему князь, Владислав Доминик, человек и без того чрезвычайно богатый. Почти таким же богатством обладали князья Рожинские, Замойские, Любомирские, Даниловичи, Конецпольские, Потоцкие, Калиновские и Вишневецкие. Конецпольские, например, захватили в свои руки столько вотчинных имений, что, путешествуя из своего гнезда, Старого Конецполя, в Новое, построенное на Прибугской Украине, они, от одного конца государства и до другого, на каждый ночлег располагались под собственным кровом. Конецпольские на одних «татарских шляхах» владели 170 городами и 740 селами. Обширнейшие владения занимали и князья Потоцкие. Потоцким принадлежали Нежинское староство, на восточной стороне Днепра, Кременчуг и Поток. А все Поднестрие так густо было заселено крестьянами Потоцких, что надднестровскую шляхту называли в Польше хлеборобцами Потоцких. Князья Калиновские владели необозримыми пространствами земли в Подолии, множеством имений вокруг Чернигова и значительной частью Новгород-Северской области[912]. А князь Иеремия Вишневецкий был еще могущественнее; он, по выражению графа Александра Пржездецкого, «całą Polskę na barkach swoich dźwigał». Владения Иеремии Вишневецкого простирались преимущественно на той прекрасной полосе Украины, у которой один бок орошается знаменитым Супоем, а по другому течет «Сула серебристыми струями». Начинаясь на Днепре городами Чигирин-Дубровой на устье Сулы и Домонтовым на устьях Супоя, владения Вишневецкого шли по этой самой полосе Украины через всю Полтавскую губернию, захватив немало и Засульской полосы, с Хоролом и Полтавой включительно, и вдавались еще в Черниговскую губернию почти до Конотопа. На этом пространстве Украины, которое называлось Вишневеччиной, за князем Иеремией считалось 56 городов и сел и в них 39 857 господарей и подданных, которым велся счет не по числу душ, а подымно и подворно, то есть по числу хат и дворов. Одно это обеспечивало годового доходу около 180 000 рублей. Кроме того, у князя Вишневецкого было много экономических хуторов, или фольварков; да на реках украинских считалось за ним 423 мельничных кола, и за каждое коло платилось ему от мельников ежегодно по два червонных золотых, что составляло около полутора тысяч рублей серебром. Да во всех городах, селах и хуторах князя шел на него шинок. Да ко всему этому надо припомнить еще о разных поборах хлебом, мукой, медом, птицей и т. п.[913]

Все эти магнаты-владельцы, часто превосходя своими несметными богатствами самого короля, не иначе себя и разумели как государями. Они подписывались на официальных реляциях к королю не подданными, а верными его советниками. Заграничные панегиристы величали польских господарей королями королей, то есть королями великих польских панов, магнатов. На языке самих украинцев все эти вельможные, богатейшие и сиятельнейшие паны были известны не иначе, как под именем королят. И польское правительство как бы само способствовало такому возвеличению своих магнатов: жалуя им земли, оно давало им при этом чисто королевские права. «Дали есьмо, – пишет Сигизмунд I в грамоте к князю Константину Ивановичу Острожскому, – дали есьмо и вечне даровали и записали замок Степань з местом и з их бояры, и з слугами путными и з мещаны, и з данникы, людьми тяглыми, з селы боярскими, зо всим правом и панством и властью, ничего на нас и наши наследники не оставляючи»[914].

Обладая несметными богатствами, польские паны и жили как богачи: они окружали себя баснословной роскошью, давали чисто сказочные пиры, держали в домах целые полки обоего пола праздной прислуги, устраивали бесконечные банкеты, всякого рода оргии, зазывали к себе десятки тысяч гостей, раздавая им дорогие подарки и рассыпая перед ними без счету деньги. В домах этих вельмож блистало золото, драгоценные камни, хрусталь и серебро; на панах были самые причудливые, самые дорогие и изысканные костюмы, и ко всему этому полнейшее пренебрежение: дорогая посуда часто вдребезги разбивалась во время пира, а рукавами богато-роскошных панских кунтушей вытирались тарелки. Примеру поляков подражали и русские паны. Они наперерыв старались заводить у себя и такие же изысканные пиры, и ту же неслыханную роскошь, и в таких же размерах попойки, усваивая при этом польские нравы, веру, обычаи, вообще весь польский образ жизни и даже самую польскую речь. Таким образом, уже в век Сигизмунда-Августа южнорусские дворяне достаточно ополячились, видоизменяясь как с внешней, так и с внутренней стороны.