Книга Найти тебя - Санта Монтефиоре

— Ты несешь какую-то ересь, Виталино.

— Но это ересь, которая еще никого не подводила. — Он выпятил вперед грудь, в то время как Хэмиш шел, сгорбившись. — Так ты считаешь, что она вернется в свой мир и забудет о тебе?

— Да. — Голос Хэмиша надломился. — Только когда человек покидает тебя, ты понимаешь, что он на самом деле значит для тебя.

— Не будь так строг с собой. Если она тебя любит, то вернется.

— Она очень молода, а молодость непостоянна.

— Но в то же время только молодые способны отдаться любви со всей страстью.

Хэмиш улыбнулся, вспомнив счастливые часы, когда они занимались любовью на склоне близ старой крепости.

— Это правда. — Он посмотрел на своего друга и покачал головой, как бы извиняясь. — Меня гложут сомнения. Ведь я нашел не похожую ни на кого девушку, и мне так страшно ее потерять.

— Понимаю. Я тебе даже завидую. Не успею я запасть на какую-нибудь красотку, как кто-то прямо из-под носа крадет ее у меня. Я провожу свою жизнь, гоняясь за призрачным счастьем и наступая на одни и те же грабли.

Они оба засмеялись. Виталино вдруг с удивлением заметил, что Хэмиш идет без палки.

— А почему это старичок больше ни на что не опирается? — спросил он.

— Она мне больше не нужна, — ответил Хэмиш.

— Я бы на твоем месте вернул палку назад. Ведь женщины очень любят уязвимых мужчин.

— Не смогу. Жена Виталино на ней улетела!

Виталино от всей души рассмеялся.

— Возможно, ты потерял свое сердце, но чувство юмора ты явно не потерял!

Глава 34

В день, когда хоронили Ричарда У Бэнкрофта, шел дождь. Небо было плотно затянуто серыми тучами, моросило. Сельский пейзаж выглядел безрадостным: деревья обнажились, и влажная земля была покрыта гниющей листвой. Но, несмотря на непогоду, на лацкане пиджака Памелы ярко сияли две бриллиантовые звезды, от света которых, казалось, рождалась радуга.

Церемония проходила в холодной каменной церкви в близлежащей деревне. Памела организовала доставку цветов и выглядела очень строго. Собралась почти вся деревня, многие приехали из города, прибыли даже те, кто был почти не знаком с эксцентричным американцем, купившим когда-то этот роскошный замок и так редко посещавшим его. Представители мелкопоместной знати, жившей по соседству, с которыми он охотился на куропаток и выслеживал оленей на протяжении многих лет, выходили из блестящих автомобилей в черных шляпах и костюмах, чтобы сказать последнее «прощай» человеку, общение с которым, пусть и недолгое, но приятное, оставило неизгладимый след в их памяти. Гарри утешал бабушку, которая прилетела из Америки, а Памела в своих молитвах заверяла отца, что в Нью-Йорке закажет грандиозную поминальную службу, где его будут поминать с большими почестями, чем в этом захолустном месте. Однако, с другой стороны, она понимала, что отец был теперь всего лишь бестелесным духом и его больше не могли интересовать такие земные мелочи.

К восхищению и удивлению Селестрии, прибыли Лотти и Фрэнсис. Памела радушно их встретила, решив быть хорошим человеком, особенно в Божьем доме. Кузины обнялись, обнаружив, что сейчас у них больше общего, чем когда-либо. Лотти похвасталась скромным кольцом, подаренным ей в честь помолвки, которое она носила вместе со своим обручальным.

— Мы поженились два дня назад в Кенте, — сообщила она. — Все было скромно, но очень красиво. Мои родители не приехали, и это их выбор, но Дэвид и Мелисса присутствовали. О Селестрия, я так счастлива!

— А как Мелисса?

— Если ты спрашиваешь, собираются ли они с Рафферти пойти по нашим стопам, то боюсь, что Мелисса дала задний ход.

— Их роман окончен?

— Она сдалась под давлением.

— Тети Антилопы?

Лотти кивнула.

— Она всегда хотела поступать правильно.

— Ну, это бабушка надвое сказала. — Селестрия ухмыльнулась. — Впереди еще столько времени, чтобы сделать что-то неправильное.

— Я скучала по твоему колкому чувству юмора, сестра. Мне кажется, что мы с тобой не виделись уже очень долго, — произнесла Лотти, сидя на скамье в церкви и держа ее за руку. Вернувшись в замок, они пили чай и рассказывали друг другу о себе. Лотти была счастлива, что Селестрии тоже удалось переступить через условности высшего общества. — Теперь я чувствую себя гораздо лучше, ведь получается, что я не единственная бунтарка в семье, — заключила она.

— От тебя действительно никто этого не ожидал, — сказала Селестрия. — Тебя считали мисс Паинькой, а вот я всегда была готова что-нибудь выкинуть.

— Например, выйти замуж за принца или герцога. Разве кому-нибудь могло прийти в голову, что ты влюбишься, как я, в музыканта, который гол как сокол?

— Мама все еще никак не свыкнется с этой мыслью. Она потрясена. Как ты думаешь, что случилось с нашей семьей?

— Наша семья тут ни при чем. Дело в смерти твоего отца: если бы он не умер, у меня бы никогда не хватило мужества решиться на побег с Фрэнсисом. Смерть дяди Монти научила меня, что жизнь коротка и драгоценна и что нельзя упускать свой шанс. Я так счастлива, что последовала зову своего сердца, а не твоему совету. Эдди Ричмонд никогда бы не смог сделать меня счастливой.

— С Эйданом Куни я тоже никогда бы не была счастлива, — согласилась Селестрия. — Правда, мне жаль, что я замутила всю эту воду и дала молодому человеку надежду, но, думаю, он когда-нибудь меня простит.

Лотти наклонилась вперед.

— Расскажи мне, Селестрия, что представляет собой Хэмиш.

— Он не похож ни на кого другого, — ответила она. — Дедушка бы одобрил мой выбор.

Памела сидела в библиотеке отца, в потертом кожаном кресле, в котором он, должно быть, коротал время после ужина, покуривая сигару возле камина, и размышляла о жизни. Решение дочери вернуться в Италию и выйти замуж за вдовца стало для нее неприятной неожиданностью. Селестрии следовало послушаться мать и выйти за Эйдана, в противном случае она будет потом раскаиваться всю жизнь. Памела всегда считала, что знает все лучше всех. По крайней мере, хоть Гарри не упорхнул из гнезда. Он был рассудительным мальчиком, находящимся на самой вершине иерархии, как и его отец.

Размышляя, она заметила небольшую стопку писем на столе, после чего встала и взяла их с намерением бросить в огонь. Однако один конверт, надписанный почерком Селестрии, привлек ее внимание. Взяв его в руки, Памела долго смотрела на него. Дочка не потрудилась ей написать ни строчки из Италии, и она почувствовала себя слегка обиженной. Перевернув конверт, она вскрыла его ногтем. Но в тот же миг поняла, что совершает грех: читать чужие письма нельзя, а она должна теперь быть праведницей! Письмо-то адресовано не ей. Это не ее дело. И Памела тяжело вздохнула, чувствуя, как мучительно в ней борются чувства любопытства и элементарной порядочности. «Держу пари, что она все рассказала ему в письме об этом Гарри Макклауде», — сердито подумала она. Памела барабанила по письму наманикюренными ноготками, раздумывая, что делать, выбирая между плохим человеком, которым она была, и хорошим человеком, которым она очень хотела быть.