Книга Хищная книга - Мариус Брилл

— Кому это нужно знать?

Флирт показал на Мерсию, где-то в области между шеей и талией:

— Ей.

Старик кивнул:

— Да, я знаю многих Гвидо. Который из них вам нужен?

— А какие есть?

— Гвидо — это очень распространенное имя. — Старик принялся считать по пальцам: — Есть Гвидо Коротышка и Гвидо Толстяк, и Гвидо Четыре… как это по-вашему, Четыре-подбородка? Гвидо Бицепс и Гвидо Берущий-высокие-ноты, Гвидо Берущий-слишком-далеко-влево и Гвидо Берущий-за-грудки-пассажиров-скупящихся-на-чаевые, Гвидо Безобразный и Гвидо Злой, Гвидо Гвидо Дважды, чтобы не путать с другими, Гвидо Девственник и Гвидо Девушка, она притворяется мужчиной, чтобы быть гондольером. Есть Гвидо Слишком-честный, Гвидо Лжец и Гвидо Эх-прокачу, но с этим вы уже знакомы, это я.

— Вы нас сведете со всеми этими Гвидо, да? — спросила Мерсия.

— Si. Si.

— Начнем, — улыбнулась она Флирту. — Мы найдем ее к полднику.

* * *

Вскипевший чайник зашумел, и Миранда, которая сидела по-турецки рядом с примусом в одной из больших рубашек Фердинанда, подхватила его за черную ручку приспущенным рукавом. Она разлила кипяток в две металлические кружки и помешала пластиковой ложечкой.

Они сидели, попивая чай, и смотрели в дверной проем на гипнотически тихую лагуну.

— Итак, — сказала Миранда, — куда мы отсюда отправимся?

Фердинанд улыбнулся:

— Куда подальше. Старина Троцкий где-то поставил нашу машину на стоянку.

Как и в отношении многих других достоинств Миранды, достоинств, которые она сама едва ли сознавала, Фердинанд завидовал ее творческому началу. Ляпис действительно был похож на Троцкого, но Фердинанду в голову не пришло бы так его называть. Он умел очень многое, мог убить человека в одно касание, мог выжить в жесточайшие морозы, умел даже двигать ушами, но взять и пошутить, проявить чувство юмора, увидеть в жизни комичное ему было просто не дано. «Троцкий», как точно, ему нравилось повторять словечки Миранды.

— Ее будет не слишком сложно найти. Здесь не так уж много мест, где можно парковаться. Как только я ее найду, я достану запасные ключи, и мы поедем в Испанию. По Ривьере, через Пиренеи и в порт Бильбао.

Взгляд Миранды устремился куда-то еще дальше.

— Ты и я, вместе, — она улыбнулась. — И нас это ждет? Не верится. Это слишком хорошо. Здесь должна быть какая-то хитрость. Да в жизни у меня такого не будет.

— Хитрость в том, что за нами будет охотиться половина натовских спецслужб. Хитрость в том, что нам надо прожить две недели, пока мы доберемся до Америки. Нам придется изменить имена и внешность, вот в чем хитрость.

Миранда смотрела в свою кружку и говорила почти в нее же.

— Фердинанд, ты знаешь, почему я это делаю — я романтична, я влюблена. Но есть еще все эти вещи, которые ты наговорил мне про ту книгу, что любовь — выдумка, способ для Государства поддерживать статус-кво. Если ты все это знал до того, как встретил меня, почему ты сейчас здесь, со мной?

— Миранда, я знаю, что звезды — это гигантские газовые шары, но это не значит, что я не хотел бы достать их с неба. Я знаю, что весь мир принадлежит консорциуму могущественных корпораций и засекреченных сверхмиллиардеров, но я все равно хочу подарить его тебе. Я знаю, что романтика — это просто обман, которым мы сами себя дурачим, чтобы мир показался нам лучше, чем он есть, но это не помешало мне влюбиться.

— Но если ты понимаешь такие вещи и знаешь, что это правда, разве для тебя не будет только вопросом времени, когда весь этот флер спадет?

Фердинанд молча смотрел на нее и думал, как естественно и быстро пришла она к сомнениям. Ему пришлось бы постоянно напрягать свой ум, чтобы настолько последовательно не иметь ни в чем уверенности. Все-таки нелегко так глубоко задумываться, когда от тебя только и требуется, что не задавать вопросов и не высовываться со своим мнением. Фердинанд так успешно подавил свою способность испытывать скепсис, и так давно, что сама идея теперь казалась чарующе экстравагантной и крамольной.

— Может быть, — нерешительно начал он. — Я не знаю. По-моему, вся суть будущего в том, что «поживем — увидим». Это такие вопросы, на которые я мог отвечать с уверенностью только до тех пор, пока не встретил тебя. Но знаешь, Миранда, — сказал он, — ты открыла мне глаза на то, как думать по-настоящему. Мир многогранен. Бесконечное множество вариантов и неопределенность исхода. Понимаешь, я мог бы сказать, что я знаю, что я уверен — правильно то-то и то-то, но ведь это означало бы заранее вычеркнуть все остальные варианты. И всю мою жизнь так и было — реши проблему, сделай дело, выполни задание. Может быть, дело в том, что я мужчина, может быть, поэтому мужчины и любят автогонки, футбол и прочее. Есть ясная цель: ехать быстрее всех, забить гол, и на достижении результата все кончается. Но чувства, любовь, ненависть и так далее, с ними нет такой абсолютной определенности. Это путешествие, которое никогда не кончается. Сегодня в чем-то выиграл, завтра в чем-то проиграл, и все начинается сначала. Никогда нельзя быть ни в чем уверенным, но, несмотря ни на что, никогда не теряешь надежды, что в один прекрасный день все неприятности кончатся и с тех пор будешь жить долго и счастливо. Но какой тогда в этом смысл? Словно все время видишь перед собой цель, которой никогда не достигнешь. Думаю, поэтому-то и спрашивается:

А коли человек достичь не в состояньи,

Чего объять не может,

К чему и небеса?

Миранда смотрела на него с открытым ртом. Ее сильный, волевой, идеальный мужчина начинал выглядеть как все прочие закомплексованные кретины, встречавшиеся ей в жизни.

— И этого, — недоумевающе глядела она, — ты набрался от меня?

Он кивнул:

— По-моему, да.

— Только не говори, что я заразила тебя этими монстрами мнительности, с которыми сама всю жизнь воюю.

— Знаешь, я рос в военной семье, где приказы не обсуждаются, а выполняются, и так далее. Вот я ничего такого и не делал, но, похоже, мне всегда как раз этого и не хватало. Помнишь, ты сказала, что не знаешь, что я в тебе нашел? Так вот, именно это; ну, наверное, не только это…

— Что? Мои комплексы? Мою полную неспособность разобраться со своей жизнью? Это ты во мне нашел?

— Да. Подумай, что ты сейчас сказала. Это же очень важные вопросы. Главные вопросы. Если бы ты была на моем месте, и была на сто процентов уверена в себе, как самодовольный болван, каким был я, ты бы понимала, как полезно всему этому научиться.

Потянувшись к нему, Миранда прильнула к его губам долгим поцелуем. Фердинанд вовсе не вел дело к такому определенному выводу, это получилось как-то само. Он понял, что для настоящей неуверенности предстоит еще много работать над собой. Миранда же испытывала огромное облегчение.

— Ты и вправду самодовольный болван, — на остатках дыхания с уверенностью шепнула она, когда их губы разомкнулись.