Книга Москва слезам не верит - Валентин Черных

– А что, сегодня снова тебя будут показывать по телевидению? – спросил Гога.

– Сегодня весь день передавали симфоническую музыку, все эстрадные концерты отменили.

– Значит, у Родины большое горе, – объяснил Гога. – Пойдем посмотрим.

Теперь они втроем сидели перед телевизором.

Наконец зазвучали позывные вечерней информационной программы «Время», и на экране возник Игорь Кириллов. Он выдержал положенную паузу и начал читать печально и торжественно:

– От Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР.

И снова была пауза.

– Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР с глубокой скорбью извещают партию и весь советский народ, что 10 ноября 1982 года в 8 часов 30 минут утра скоропостижно скончался Генеральный секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев.

И на экране телевизора возникла фотография старого человека с пятью звездами Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда, с золотым значком ветерана партии, с флажком депутата Верховного Совета, с юбилейной медалью к столетию Ленина, с тремя медалями лауреата самых высоких литературных премий.

– Любил значки, – прокомментировала Александра и спросила: – Гога, а почему старики так любят всякие значки носить?

– Чтобы уважали.

Катерина осуждающе посмотрела на дочь. Не тот момент для подобных обсуждений. Александра не заметила ее взгляда.

Диктор Кириллов сделал необходимую паузу и продолжил:

– Медицинское заключение о болезни и причине смерти Брежнева Леонида Ильича. Брежнев Леонид Ильич, 1906 года рождения, страдал атеросклерозом аорты с развитием аневризмы ее брюшного отдела, стенодирующим атеросклерозом коронарных артерий, ишемической болезнью сердца с нарушением ритма, рубцовыми изменениями миокарда после перенесенных инфарктов. Между 8 и 9 часами 10 ноября 1982 года произошла внезапная остановка сердца. При патолого-анатомическом исследовании диагноз полностью подтвердился.

– Гога, – спросила Александра, – а кто вместо него может быть?

– Кто-нибудь из них. И снова лет на двадцать.

– Боже мой! – вздохнула Александра. – Какая тоска на двадцать лет! Я пошла к себе читать про другую, более интересную жизнь. Никита дал мне американский детектив. Спокойной ночи!

И Александра ушла. А Кириллов торжественным и печальным голосом читал обращение ЦК к партии и народу. Это был десятилетиями отработанный ритуал, который совершался не в церквах, а на всех телевизионных и радиостанциях страны.

Прагматичная Катерина, слушая привычные заклинания о том, что «партия и впредь будет проявлять всемерную заботу об упрочении союза рабочего класса, колхозного крестьянства и родной интеллигенции», думала о том, что уже завтра начнутся изменения в ЦК и правительстве.

Этого момента ждали все. Все ждали смерти больного, полупарализованного, с явными признаками маразма старика. После него должна начаться новая, другая жизнь.

– Будет большая заваруха, – вдруг сказал Гога.

– Но почему? – возразила Катерина. – Придет новый руководитель, наведет порядок.

– Я думаю, – объяснил Гога, – года два-три оставшиеся наверху старики будут, вцепляясь в глотки, бороться друг с другом за первое место и умирать от инсультов и инфарктов, потому что борьба за выживание – не для стариков. А потом придет более молодой и попытается отремонтировать систему.

– И очень хорошо, – подтвердила Катерина.

– Я служил в авиации, и наш старшина эскадрильи всегда говорил: не трогай технику, и она не подведет. Система исчерпала себя, если ее начнут ремонтировать, она рухнет. Нас ждут большие перемены.

Ничего не рухнет, подумала Катерина. Будут, конечно, перестановки, кто-то из старых уйдет, кто-то придет из новых. Но аппарат, который все и всегда решал, останется, и останутся связи, которые она нарабатывала двадцать лет.

Катерина подошла к окну. В доме напротив светились все окна, хотя обычно в это время многие уже спали. В каждом доме в этот час обсуждали, предполагали, надеялись, что наступят изменения. Какие именно – не знали, но то, что они наступят, может быть и не сразу, были уверены все. Но никто не знал и даже не мог предположить, что всего через несколько лет все они будут жить в другом государстве, при другой системе и другой власти. И, отмечая десятилетие их свадьбы, Катерина скажет:

– Гоша, а ведь ты оказался прав!

– А я всегда прав, – ответит он.

– А что же будет дальше?

– Еще два-три года заварушки.

– А потом?

– А потом мы будем богатыми и счастливыми.

– Ну, богатой я уже вряд ли буду, а счастливая я уже сейчас. А как ты думаешь, про что мы будем говорить еще лет через десять?

– Я думаю, о лекарствах: насколько они подорожали или подешевели.

– Грустный прогноз. А что-нибудь повеселее?

– Я думаю, – ответит Гога, – мы будем говорить о том, как хорошо мы жили…