Книга Карл Ругер. Боец - Макс Мах

15

В двух дневных переходах от Герлицких бродов Карл, после короткого совещания с одышливым интендантом Вайлем, приказал ставить лагерь, выслал вперед лазутчиков и наконец вызвал к себе в палатку барона Верина. За прошедшие дни генерал-капитан Верин уже имел сомнительное удовольствие два или три раза лицезреть «распростертого на смертном одре» маршала Ругера и, направляясь в палатку главнокомандующего, ничего, кроме раздражения, испытывать не мог. Однако на этот раз его ожидал сюрприз.

Карл принял генерал-капитана сидя за столом. Его завтрак состоял из огромного куска жареного мяса, тушеной фасоли, белых хлебцев и красного вина. Пища не аристократическая, зато плотная и явно указывающая на то, что ни о каком недомогании маршала речи идти не могло. Впрочем, и выглядел сейчас Ругер совершенно здоровым. Он был умыт, причесан и чисто выбрит. Взгляд, который он поднял на Верина, оказался ясен и строг.

– Я принимаю командование на себя, барон, – сказал Карл после секундной заминки, вызванной необходимостью проглотить только что прожеванный кусок мяса. – Потрудитесь теперь же оповестить войска об этом факте.

– Бу… – Верин все-таки сильно удивился, поэтому речь далась ему не сразу. – Бу… будет исполнено, господин маршал. Я…

– Я знаю, что вы рады, – кивнул Карл. – Вы великолепно справились с командованием, барон. Примите мои поздравления.

– Я…

– Вы теперь же возвращаетесь к своим обязанностям командира второго корпуса.

16

Как и следовало ожидать, Лоретта вздулась от дождей, и переправа через нее – даже в районе Герлицких бродов – превратилось в проблему. Тем не менее фора, которую предоставил коннетаблю Хишу Карл, позволила гароссцу благополучно переправить на восточный берег реки большую часть своих сил. В сложившихся обстоятельствах это было лучшее, на что мог рассчитывать Карл, и, ухватив едва ли не в последний момент край подола Девы Удачи, выпускать желанную красавицу из рук он не собирался.

Переправившись на восточный берег, Венедикт Хиш ослабил свою армию на треть, взамен получив сомнительное преимущество в виде хорошо защищенного тыла. Однако широкая река за спиной армии хороша только тогда, когда отступать некуда и нельзя. Положение гароссцев этого не предполагало, и, рассматривая теперь вражеские войска с вершины пологого холма, расположенного в тылу изготовившейся к сражению Западной армии, Карл уже видел, как будет топить солдат Хиша в широкой полноводной Лоретте. Оставалось лишь воплотить свое видение будущего в простые действия, но за этим, как полагал Карл, дело не станет.

Ничего невозможного, решил он, переведя взгляд на построение имперцев.

Конечно, с такого расстояния он не мог видеть лиц своих солдат, но художественное чувство подсказывало, что они уже вполне пришли в себя и снова стали теми, кем являлись изначально – закаленными в боях ветеранами, а не сборищем тупых мародеров. Ему потребовалось на удивление мало времени и ничтожные усилия, чтобы привести их в чувство. Три десятка повешенных, две сотни выпоротых, несколько энергичных приказов, один из которых под страхом жесточайших репрессий предлагал солдатам вымыться и побриться, – и отчаяние, уже поселившееся в их душах как предвестье поражения, сменилось твердой уверенностью в победе.

Эти люди способны победить, сказала Карлу его интуиция.

Он обвел взглядом свои позиции и остался ими вполне доволен. Он не зря заставил людей тяжело трудиться весь прошедший день и еще ночь, которая осталась теперь за плечами рассвета. Работа не слишком истощила его солдат, зато осмысленный труд не только позволил создать мощные полевые укрепления, но и взбодрил людей. На левом, наиболее слабом, фланге Карл возвел настоящий редут[5], посадив в этот неправильной формы ромб, образованный куртинами[6]из палисада, лучников капитана Марша и пешее знамя генерал-капитана Салина. В центре тянулся длинный открытый с флангов и тыла бульвар[7], за которым стоял первый корпус, а справа от него, на возвышенности, образованной двумя рассевшимися от древности курганами, встали арбалетчики грандмэтра Герца, прикрытые двумя идущими под углом друг к другу реданами.[8]За спинами стрелков прятались пять жандармских рот, а в тылу первого корпуса стоял второй корпус Верина. Проходы между укрепленными позициями защищали тонкие заслоны пикинеров. Эти проходы бойцам Хиша предстояло обнаружить лишь в ходе сражения.

От мыслей о будущем Карла отвлекло пение труб и резкие вскрики рожков во вражеском стане.

Начинается, почти меланхолично подумал он и снова посмотрел на гаросское войско.

Началось.

Хиш, как и следовало ожидать, читал местность не хуже Карла. Сама топография восточного берега Лоретты диктовала логику первого и главного удара. Двинувшиеся шагом отряды тяжелой кавалерии нацеливались на левый фланг Карла, намереваясь вполне использовать пригодную для действий кавалерии местность перед ним. Всадники ехали шагом, подняв копья остриями вверх, по ходу движения выстраиваясь в атакующие бивни. Уже через несколько минут Карл увидел перед собой три вполне сформировавшихся отряда – это было построение «Единорог», – два из которых предполагали атаковать редут, а один – стык между левофланговой группой и центром. Пехота Хиша, объединенная в два плотных каре, тоже двинулась, совершая отвлекающий маневр в центре и на правом фланге.

Замечательно, решил Карл. Теперь только бы не сплоховали мои парни – и дело сделано.

Время тянулось медленно, но Карл умел ждать и надеялся, что его люди тоже. И он в них не ошибся. Первый залп лучники дали только тогда, когда «Единороги» приблизились на двести пятьдесят-триста метров. Расстояние было еще большим, и стрелы на излете не могли причинить гаросским рыцарям большого вреда, однако движение медленным шагом под падающими сверху плотными зарядами стрел требовало от них большой выдержки. Впрочем, большинство всадников свое дело знали твердо и на провокацию не поддались, что, по большому счету, ничего не меняло. Просто отряд, шедший встык левого фланга и центра и перешедший на атакующую рысь метрах в ста пятидесяти от имперского фронта, первым узнал, что летит сломя голову не на живую стену пеших бойцов, как казалось издали, а на низкий, но все же деревянный палисад. Пикинеры, все утро маячившие перед куртинами, быстро, но слаженно убрались назад, за стену, и, выставив длинные пики, отступили на несколько шагов от куртин.

А лавина всадников, чей извечный девиз «Бей, убивай, сваливай все живое, прорывайся вперед!» – эта страшная волна стали и животной мощи неслась теперь навстречу гибели.